Австро-Венгерская династия. Габсбурги на обломках империи - Наталия Сотникова Страница 9

Отсюда пошли слухи, что Хуан Австрийский был плодом кровосмесительной связи императора с его дочерью Маргаритой или сестрой Марией, королевой венгерской. Вторая легенда связана с пребыванием Карла V в Ратисбоне, во дворце герцогов Баварских, который был предоставлен в его распоряжение с 11 апреля по 2 августа 1546 года в виде помощи для военной кампании против протестантов. У герцога Вильгельма V Баварского было трое сыновей и 14-летняя дочь Метхильд (1532–1565). Возникла легенда, что император не устоял перед соблазном, нарушил священные каноны гостеприимства и изнасиловал дочь хозяина. Это будто бы подтверждается словами инфанты Изабеллы Клары Евгении много лет спустя, которые были записаны иезуитом падре Страда:

«Дон Хуан не был рожден Бломберг, как наши думали до сих пор, но от другой матери, более знатной и княжеского рода. Для сохранения ее репутации император Карл распорядился, чтобы Барбара Бломберг играла роль матери, и к ней таким же образом относился его наследник, король Филипп».

Любопытно, что Карл в своем завещании отказал этой женщине совсем небольшую сумму, а вот дон Хуан Австрийский в письменном изложении своей посмертной воли рекомендовал царственному брату Филиппу II не забывать Барбару Бломберг, «каковую он уважал и любил как мать». Эта фраза вселяет сомнение в наличии истинно сыновней любви. Тут следует упомянуть, что Метхильд Баварская десять лет спустя была выдана замуж за маркграфа Филибера Баденского, с которым имела четверых детей.

Что касается самой Барбары, то точно о ней ничего не известно. Кто-то считал, что она происходила из обеспеченной семьи, кто-то — что из сословия ремесленников, кто-то называл ее служанкой во дворце герцогов Баварских. Неясно также, какое время сын находился при ней, или же сразу был отобран и передан заботам кормилицы. Вскоре после расставания с сыном, не без содействия монарха, Барбара вышла замуж за Херонимо Кегеля, с которым прижила несколько сыновей. В 1569 году она овдовела и обратилась к императору за помощью в виде пенсии, которая была ей пожалована. Барбара обосновалась в Брюсселе, испанское управление которой уведомляло короля Филиппа II, что она ведет легкомысленный образ жизни и располагает 4944 флоринами, переданными ей наследником ее предполагаемого любовника. Губернатор Нидерландов, герцог Альба, докладывал королю: «Мадам живет настолько свободно, что пристало положить этому конец, поскольку ни одна порядочная женщина не желает перешагнуть ее порог».

Историки делают из этого вывод, что Филипп II не проявлял бы такого беспокойства по ее поводу, если бы она не представляла угрозу, будучи носительницей столь важной тайны. Это подтверждает гипотезу о Метхильд Баварской. Барбара потеряла связь с доном Хуаном Австрийским и не виделась с ним до 1577 года. Встревоженный слухами о ее распутной жизни, связями с хозяином борделя и другими личностями с дурной репутацией, дон Хуан отправил мать в Испанию, где поместил в монастырь. Вскоре она вступила там в связь с управляющим, и ее поселили в местечке недалеко от Сантандера. Там легкомысленная женщина и скончалась спустя почти двадцать лет после смерти сына. Барбара пользовалась пожизненной рентой, предоставленной ей Филиппом II, и на старости лет стала вести более благопристойный образ жизни.

Но вернемся к жизненному пути дона Хуана. Мальчика отправили в небольшой городок Леганес близ Мадрида, где его опекали фламандец-музыкант Франс Миссис из императорского оркестра и его жена Анна. Общий надзор за ребенком осуществлял дон Луис Мендес де Кихада, генерал испанской и фламандской пехоты, глава старинного кастильского рода. Музыканту и его жене платили 50 дукатов в год. Школы в Леганесе не было, но местный священник твердо вложил в голову ребенка христианское учение и сделал из него преданного католика. После смерти музыканта мальчик перешел под опеку жены генерала, доньи Магдалены де Уллоа. Официально дело представлялось так, что она занимается воспитанием внебрачного сына своего мужа, что в те времена было вполне в порядке вещей. Мальчик рос под именем Херонимо Леганес.

Император Карл V так и не смог полностью завершить свои грандиозные планы. В 1539 году он понял тщетность всех своих устремлений, невозможность управлять империей, над которой не заходило солнце, и отрекся от престола, отдав испанское королевство сыну Филиппу II; все прочее, включая корону Священной Римской империи германской нации, получил брат Фердинанд I. Таким образом, династия Габсбургов разделилась на две ветви, испанскую и австрийскую. Карл удалился в монастырь Юсте на Эстремадуре в Испании, где вел совершенно отшельнический образ жизни и через два года скончался. Перед смертью отец пожелал свидеться со своим побочным отпрыском. Встреча была обставлена таким образом, будто мальчик привез ему подарок от доньи Магдалены де Уллоа. При его появлении Карл и бровью не повел, ни один мускул не дрогнул на его лице, но летописец Ван дер Хаммен отметил, что «его взгляд выразил внутреннее удовольствие при виде своего сына, столь благовоспитанного и красивого».

Еще 6 июня 1554 года император Карл составил в Брюсселе дополнение к своему завещанию, гласившее следующее:

«Пребывая в Германии, я имел внебрачного сына от одинокой женщины, каковой зовется Херонимо, и, имея возможность добровольно помочь ему, мое намерение таково, чтобы он по своему свободному и добровольному желанию принял религиозный сан. Буде же он не пожелает избрать сей путь, но предпочтет светскую жизнь, излагаю свою волю и приказываю, чтобы ему каждый год выплачивали ренту от двадцати до тридцати тысяч дукатов в Неаполитанском королевстве, известив об этом все местности и вассалов. Все сие поручаю принцу моему сыну, чтобы он его почитал и приказывал почитать и оказывал ему надлежащее уважение. Что скрепляю моим именем, рукой и печатью».

После смерти отца испанский король Филипп II впервые встретился со своим братом в октябре 1559 года, между ними была двадцатилетняя разница. Тем не менее, он выказал большую любовь к брату, возложив на голову коленопреклоненного юноши правую десницу, спросил, как его зовут, и заявил:

— Святой Херонимо был великим святым, однако же вам надобно называться более подобающим образом, ибо император Карл, каковой живет на небесах, был и моим отцом, и вашим.

Король представил его своей свите и отправился с ним в Вальядолид, где при дворе прилюдно торжественно обласкал новоиспеченного дона Хуана Австрийского. Монарх пожаловал ему резиденцию и штат прислуги, но, невзирая на его высокое положение, повелел обращаться к нему всего-навсего как «ваше превосходительство». Положение незаконнорожденного лишало его трех основных привилегий: титула инфанта, права проживания в королевском дворце и места среди членов королевской семьи в дворцовой часовне. Однако многие подчиненные обращались к нему «светлейшее высочество», что юноше очень льстило, и на что его брат смотрел весьма снисходительно.

Почему король Филипп проявил такую щедрость в отношении незаконного отпрыска отца? С одной стороны, он исполнял волю покойного, но с другой, следует прояснить тревожную ситуацию, сложившуюся у него в отношениях со своим единственным на то время сыном.

В шестнадцать лет отец женил Филиппа на принцессе Марии Португальской, которая приходилась ему дважды двоюродной сестрой, поскольку была дочерью его дяди по материнской линии и тети по отцовской — настоящее кровосмесительное родство. От молодоженов потребовали как можно скорее произвести на свет наследника испанского трона. Неудивительно, что у их первенца присутствовали все ярко выраженные характеристики внешности Габсбургов: тяжелый подбородок, выпяченная нижняя губа и отсутствующий взгляд. Ко всему прочему одна нога у него выросла длиннее другой, цвет лица отдавал нездоровой желтизной. В 1543 году появление дона Карлоса, принца Астурийского, стоило его матери жизни. Ребенок выказывал странное поведение с раннего младенчества: он не только кусал груди своих кормилиц, но и натурально пытался жевать их. Его сочли немым, но в трехлетнем возрасте малыш начал кое-как лепетать, а в возрасте двадцати одного года ему подрезали уздечку языка. Конечно, придворные Карла V и Филиппа II пели дифирамбы его красоте, но вот что писал венецианский посол Бадоэро: