Суд волков - Жеральд Мессадье Страница 9

– На медведя?

– В Богемии, сир.

– Что вы делали в Богемии? – спросил Врезе.

– Улаживал дело о займе.

– Вы занимали деньги в Богемии? – удивился Врезе.

– Нет, монсеньер, я устраивал заем Подебраду, который только что взял Прагу и не мог выплатить жалованье войску.

– И вы раздобыли необходимую сумму?

– Да, монсеньер.

Интерес к человеку, способному уладить денежные затруднения не чьи-нибудь, а короля Богемии, заметно оживился. Но Карл прервал этот разговор, обратившись к Маргарите Вреден:

– А вы, друг мой, получили удовольствие от охоты?

– По правде говоря, сир, она скорее дала мне повод для волнений. И я не знаю, что бы со мною сталось, если бы не госпожа де Бовуа.

– Что же она сделала?

– Когда олень убегал, – объяснила Мари де Брезе, – он помчался прямо на этих двух дам, находившихся в арьергарде. Я видела, как лошади поднялись на дыбы, но госпожа де Бовуа, сохранив присутствие духа, сумела сама подать в сторону и отвести коня госпожи де Вреден. Зверь пронесся на волосок от них.

Никто из охотников, поглощенных преследованием оленя, этого происшествия не заметил. Все бросились превозносить Жанну.

– Она спасла мне жизнь!

– Жанна – наш ангел-хранитель, – промолвил король. – А теперь давайте ужинать.

– Вы должны поставить свечку святому Губерту, – сказал отец Эстрад Маргарите Вреден.

– А вторую – святой Жанне! – воскликнула фаворитка.

Жанне досталось место рядом с отцом Эстрадом. Пользуясь тем, что общество с увлечением внимало скрипке игравшего в глубине залы менестреля, священник тихонько спросил:

– С этим молодым человеком вы положите конец вашему вдовству?

– Хочу надеяться.

– Вы давно с ним знакомы?

– Несколько месяцев, – сказала она, солгав без малейших угрызений совести.

– Я не слыхал этой фамилии и, соответственно, не знаю эту семью. У него есть состояние?

– Мне кажется, да.

– Вам известно, как любит вас король. Я молю Небо, чтобы вас не ввела в соблазн красивая внешность совершенно неизвестного человека. Наш государь будет очень расстроен.

Она вновь осознала, какие опасности сулит близость к солнцу, и вспомнила сказание об Икаре. Сейчас все кинутся разузнавать что возможно о фамилии де л'Эстуаль и, не найдя ничего, насочиняют сотню бредовых басен.

Как только подали десерт – восточные финики, доставленные из Марселя, – король объявил, что охота его утомила, и почти сразу удалился в свои покои. Остальные, пожелав ему доброй ночи, тоже быстро разошлись.

Жаку и Жанне отвели две спальни в одном из крыльев замка, который фактически служил государственной резиденцией с 1422 года, иными словами – с той поры, когда тридцать пять лет назад в Труа был заключен договор, лишивший наследства младшего сына Изабеллы Баварской, с ее согласия объявленного незаконнорожденным. Карл был тогда всего лишь "королем Буржа", так его называли, хотя царствовал он в Турени, Берри, Пуату, Лангедоке и других провинциях юга.

– Мне кажется, что я переодетый агнец, затесавшийся в стаю волков, – шутливо сказал Жак, когда они закрыли за собой дверь. – Они не перестали бы выспрашивать меня, если бы король не положил предел их любопытству. Разумеется, я не хотел бы, чтобы меня считали новым фаворитом Карла.

Жанна сделала вид, будто не понимает опасений Жака.

– Возможно, ты не знаешь, – продолжал Жак, – но подобная привилегия весьма опасна. Мы, банкиры, очень хорошо об этом осведомлены. Около тридцати лет назад два самых влиятельных королевских фаворита, Пьер де Жиак и Ле Камю де Больё, были убиты по наущению Ришмона, брата Иоанна Бретонского, и, возможно, при пособничестве Иоланды Арагонской, тещи короля. Еще один его фаворит, Жорж де Тремуй, также был убит – опять по приказу Ришмона и Иоланды Арагонской. Зачем ты привезла меня сюда?

– Король хотел на тебя посмотреть, – испуганно ответила она.

Он кивнул и начал было раздеваться, как вдруг в дверь постучали. Удивленный Жак открыл: это оказался Жан де Шевийон.

– Его величество призывает вас, а также баронессу де Бовуа к себе в опочивальню. Соблаговолите следовать за мной.

Ошеломленные, они шли за главным конюшим по бесконечным коридорам замка, пока не оказались в крыле, где находились королевские покои, выходившие в сад. Шевийон кивнул двум стражам, охранявшим вход в коридор, постучался в королевскую дверь, дождался ответа и вошел.

– Сир, ваши гости.

– Очень хорошо, оставьте нас, – сказал Карл VII.

В длинном халате из зеленой шерстяной ткани и домашних фетровых туфлях, он сидел перед огнем, а рядом стоял кувшин с вином.

– Садитесь, – пригласил король. – Вы сильно заинтриговали двор, Жак. Манеры у вас куда более утонченные, чем у большинства наших мелких дворянчиков. Это удивляет, поскольку никто не знает вашего имени. Значит, вы банкир?

– Да, сир.

– А ваш отец?

– Тоже банкир.

– Штерн? Именно так? – спросил Карл.

– Да, сир.

Король на секунду задумался, а затем отхлебнул вина из бокала.

– Коннетабль де Ришмон, – сказал он, – Брезе, Этьен Шевалье и Шабан упорядочили наши финансовые дела. Иными словами, доказали нам, что в стране денег нет.

Он беспокойно зашевелился и устремил на Жака взор, в котором внезапно сверкнули искры. Впрочем, это могли быть отблески огня.

– У нас есть банкиры. У нас был Жак Кёр. Сейчас Жан де Бон. – Король сделал пренебрежительный жест рукой. – Они думают только о собственном обогащении! Чем вообще занимаются банкиры? Обогащаются. Возьмем Жака Кёра. Я поручил ему обогатить Францию. Он принял за Францию себя и обогатился сам. На соли, серебряных рудниках, пряностях. Но Франция сделана не из банков. Она заселена людьми, которые очень хорошо знают, что никогда не будут банкирами. Большей частью это крестьяне. Сегодня половина из них лишилась своего хозяйства. Все эти войны опустошили наши деревни. Вы говорили мне об этом, Жанна, когда приезжали в Боте-сюр-Марн. Кёр видел не дальше собственного носа. Следовало обогатить Францию земледелием и торговлей.

Жанна никогда не слышала от короля такого длинного монолога. Он словно изливал душу, делясь своим горьким знанием. Неужели он не обсуждал этого с министрами?

– Простите меня, сир, но мне показалось, что люди, которых вы приблизили к себе, служат вам прекрасно, – сказал Жак.

Карл обратил на него взгляд воспаленных глаз.

– Ну да, – сухо заметил он. – Это выдающиеся люди. Некоторые из них верны, как Шабан и Шевалье. Другие, как мне известно, думают о том дне, когда я умру…