Королева мести - Джоан Швейгарт Страница 9

Я была довольна своей короткой речью, но никак не дрожащим и срывающимся голосом, которым я ее произнесла. Аттила слушал, не глядя на меня и не проявляя ни малейшего намека на заинтересованность. Не взглянул он и на Эдеко, пока тот переводил. Потом великий Аттила замолчал так надолго, что я решила: наша встреча закончена, и ответа мне не дождаться. Но тут взгляд его черных глаз метнулся на Эдеко. Аттила что-то произнес, поколебался и добавил что-то еще. Закончив говорить, он отвернулся от меня так, что я увидела его ухо и ритуальный шрам. Эдеко перевел:

— Аттила с сожалением говорит тебе о том, что ты все еще находишься под стражей, но…

— Этого не может быть! Я не вернусь назад? — вскрикнула я в отчаянии.

— Но, — продолжил Эдеко, — в знак благодарности за твой дар ты получишь от нашего народа все, в чем нуждаешься, — любую еду и одежду.

— Нашего народа? — Я метнула в него горящий взгляд.

Эдеко быстро перевел дыхание и продолжил:

— Тебе позволено регулярно мыться. Ты получишь столько вина, сколько пожелаешь. Я сам стану навещать тебя, чтобы убедиться в том, что ты ни в чем не нуждаешься. Аттила будет посылать за тобой. Так он решил твою судьбу.

Я поднялась на ноги. Эдеко снова надавил мне на плечо, но на этот раз я отказалась подчиниться.

— Решил мою судьбу? — воскликнула я, глядя на Аттилу, отчаянно желая заглянуть в его глаза. — Значит, так со мной будут обращаться? Как с животным?

Аттила оставался неподвижным. Эдеко рассмеялся.

— Ты же сказала, что выросла в пещерах. Значит, тебе привычно жить подобно животному.

Мне понадобилось время, чтобы понять, о чем он говорит.

— Да, я спала в пещерах, — горько сказала я. — Но дни я проводила за их пределами. Я могла приходить и уходить, когда мне заблагорассудится. Мы, гауты, ценим свою свободу.

Улыбка сошла с лица Эдеко.

— Нет такой вещи, как свобода, женщина, — зло бросил он. — Мы свободны лишь в выборе своих ограничений.

— Тогда позвольте мне самой выбрать их для себя. Отпустите меня.

— Ты никогда отсюда не уйдешь.

Я глянула на Аттилу, который по-прежнему сидел, не шелохнувшись.

— Тогда пусть Аттила лишит меня жизни. Скажи ему, что я буду счастлива, если он позволит драгоценному мечу сначала окунуться в кровь женщины, которая подарила его.

Эдеко рассмеялся и перевел мои слова. По-прежнему не поворачивая головы, Аттила усмехнулся. Их веселье повергло меня в настоящую ярость. Моя рука метнулась к мечу войны. В тот момент я уже была готова убить себя, но Аттила положил руку на эфес меча. Его пальцы лениво охватили рукоять, будто он просто хотел поправить его на коленях. В тот же самый момент Эдеко схватил меня за плечи и оттащил на шаг назад. Аттила зевнул, потом что-то сказал Эдеко. Тот перевел:

— Аттила понимает то положение, в котором ты оказалась, но не желает, чтобы что-то произошло с женщиной, которая принесла ему дар богов. Он призовет тебя к себе через некоторое время, но твое поведение сейчас вынуждает его закончить встречу.

Когда Эдеко повернулся к двери, я бросила последний взгляд на Аттилу. Он сидел, скрестив ноги и закрыв глаза. На его губах играла легкая усмешка.

Мы вышли наружу, Эдеко взял меня под локоть, но я вывернулась, и некоторое время мы брели в молчании. Добравшись до своей хижины, я вступила в нее со словами:

— Переселите меня в город. Я не буду ни с кем беседовать, даю слово. Спроси женщин, которые приходили ко мне каждый день, принося еду, — я ни разу не пыталась заговорить с ними. За все это время я не произнесла ни слова.

К моему огромному облегчению, Эдеко вошел в хижину следом за мной.

— Это невозможно, — сказал он.

Его голос сейчас казался нежным, как и его рука, когда он пытался взять меня за локоть. В неожиданном порыве я схватила его ладонь, хотя и чувствовала, что он противится этому.

— Что я сделала? — воскликнула я. — Какое преступление совершила? Ты не должен бросать меня здесь в одиночестве!

Мой взгляд упал вниз. Пока меня не было, сюда принесли еду. Настоящую еду, много мяса, хлеба, сыра, фруктов и кувшин с вином. Теперь я разрывалась между желанием задержать Эдеко — как бы я его ни ненавидела, я не вынесла бы еще одного дня или ночи в полном одиночестве — и голодом. Я ослабила хватку на руке Эдеко, и она быстро выскользнула у меня из пальцев.

— Я не могу так жить, — пробормотала я, все еще глядя на тарелки с едой. И снова я задалась вопросом, не мог ли Эдеко оказаться в Вормсе, когда убивали бургундов. Ему было тогда, но меньшей мере, лет тринадцать, в этом возрасте уже становятся воинами, а воин должен принимать участие во всех битвах. Я опустилась на колени со словами: — Я должна поесть.

Подняв глаза, я увидела, что Эдеко уже удалился.

— Однажды пастух, живший за пределами города, подошел к воротам и стал умолять о встрече с Аттилой. Аттила согласился, и пастух рассказал ему, как утром заметил, что одна из его телок захромала.

Услышав это, я вздрогнула от неожиданности. В тот вечер я сидела, скрестив ноги, в центре темной хижины — в одиночестве и тишине. И вдруг до меня донеслась чья-то речь, а затем Эдеко приоткрыл входную завесу. Сначала я подумала, что это мое воображение играет в новые игры, но Эдеко держал лампу, и, какими бы бессмысленными ни казались его слова, свет лампы был отнюдь не призрачным. Эдеко вошел, поставил светильник на пол и сел.

— Присмотревшись внимательнее, пастух увидел, что телка поранила переднюю ногу, — продолжил Эдеко. — След крови уходил далеко, к верхним лугам. Пастух полдня двигался по этому следу, пока тот не привел его к густым травам близ городских ворот. Там пастух нашел меч, торчавший из земли — виднелись лишь рукоять и часть лезвия. Он удивился тому, как такая вещь могла остаться незамеченной возле самих ворог. Решив выдернуть меч из земли, пастух поразился снова, потому что, едва он коснулся рукояти, его обожгло пламя, вырвавшееся из нее. И тогда он понял, что на меч наложено заклятье, и предназначается он тому, чей дворец скрывается за ворогами.

Аттила выехал тотчас же, взяв с собой пастуха и одного из своих военачальников. Когда они добрались до того места, где меч словно рос из земли, Аттила приказал военачальнику достать его и принести. Но, так же как и пастух, военачальник, протянув руку к мечу, был обожжен пламенем. Тогда Аттила спешился и сам пошел за мечом, в то время как пастух с военачальником с волнением наблюдали за ним, опасаясь, что огонь повредит руку их драгоценного вождя. Меч действительно начал гореть и светиться, но когда Аттила к нему потянулся, языки пламени уменьшились. А когда пальцы Аттилы сомкнулись на рукояти, огонь и вовсе угас. И Аттила понял, что возлюбили его боги и послали ему дар, чтобы подтолкнуть навстречу судьбе, о которой он до этого дня мог только мечтать.