Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа - Михаил Зефиров Страница 9

В 1936 г. в целях упорядочения производственного процесса проводились мероприятия по полному переводу завода на диспетчерскую систему управления. Первоначально создавались семь диспетчерских пунктов в ключевых точках производства. Была введена должность главного диспетчера завода.

Низкое качество поступающего на завод топлива, материалов и сырья заставило ввести в июле 36-го года обязательный контроль поступающих материалов. Данная функция была возложена на специальный сектор лабораторно-испытательного отдела (далее ЛИО), которому вменялось проводить химический анализ всех поставок – от песка и глины до окислителей и металла. Было также создано бюро приемки поставляемых материалов.

Вынужденное введение этой промежуточной стадии вызвало дополнительные задержки в снабжении. Это приводило к тому, что поступающий металл без проведения серьезных анализов сразу отправлялся в производство. Нередко уже забракованный металл использовался как годный. [40]В итоге узлы орудий, сделанные вроде бы из нержавеющей стали, впоследствии начинали покрываться ржавчиной.

В то же время, невзирая на острую нехватку многих материалов, начальники цехов проявляли полную бесхозяйственность. Из механических цехов № 2 и 18 на свалку в больших количествах выбрасывались латунь, бронза и другие ценные металлы. Учет остатков материальных ценностей велся халатно, в итоге в некоторых цехах накапливались материалы в объемах, превышающих месячный расход в 10–30 раз. [41]Однако начальство вместо того, чтобы провести инвентаризацию, отправляло заказы на все новые и новые поставки.

Несмотря на все принятые меры, план июня – июля 1936 г. цехами выполнен не был. Кузнечно-прессовый цех вместо 216 штамповок отштамповал 157, литейный вместо 840 деталей отлил 680, из них сдал 256, а 58 полностью ушли в брак, механический цех № 2 из 620 наименований деталей изготовил 252, а сдал и вовсе 75. Не справлялся с планом и механический № 1.

Кроме того, переход на пушку Ф-22, не связанную с предыдущими военными заказами технологически, потребовал огромного количества новых приспособлений. К июню были спроектированы 1660 основных и вспомогательных приспособлений, 1202 единицы специального режущего и 1738 единиц специального мерительного инструмента.

Однако их внедрение шло медленно. Так, в июле в сборочном и механических цехах не было внедрено в производство 77 приспособлений первой очереди. 11 августа на производственно-техническом совещании у Л. А. Радкевича отмечалось «безобразное фасонное литье в литейном цехе тов. Эфроса: раковины, внутренние пороки». [42]Пришлось срочно пересмотреть технологию литья по восьми деталям.

Не лучше обстояли дела в инструментальном цехе, где часто имела места откровенная халтура. Так, однажды в печь заложили 79 шаблонов для цементизации. Калильщик Хехнев, отвечавший за операцию, решил пораньше уйти с работы, поручив ответственное дело знакомому рабочему Егорову. Однако последний заснул, оставив процесс цементизации без контроля, и в итоге все шаблоны были сожжены.

В августе сборочный цех с большим опозданием наконец подготовился к сборке орудий Ф-22, однако выполнение программы составило по итогам месяца только 52,3 %. В сентябре в механическом цехе № 1 произошли случаи порчи в обработке особо ценных деталей орудия, приведшие к очередным задержкам сборки: брак детали 01–04 – пять штук, детали 18–12 – тоже пять штук. В конце месяца приказом директора был объявлен так называемый «производственный поход в честь 19-й годовщины Октября», целями которого были «широкий разворот» соцсоревнования и стахановского движения и скорейшее выполнение производственной программы. Однако и это мероприятие не дало существенных результатов.

Начальник литейного цеха завода № 92 Д. И. Эфрос

В литейном цехе

Приехавший в октябре на «Новое Сормово» нарком Серго Орджоникидзе подверг завод жесткой критике за срыв поставок Ф-22. Результаты не заставили себя долго ждать. Приказом Наркомата тяжелой промышленности от 5 ноября 1936 г. Леонард Радкевич был снят с должности директора завода № 92, переведен на второстепенный завод № 173, а позднее арестован как вредитель и приговорен к 18 годам лишения свободы. [43]В дальнейшем репрессировали и ряд других руководящих работников завода, в том числе начальника логова вредителей – «бракодельного» литейного цеха Давида Эфроса. Это была уже вторая после 1933 г. волна репрессий на заводе.

Что же касается главного «творца» – Грабина, то его молох репрессий обошел стороной, уж больно нравился он товарищу Сталину. И это, несмотря на то что сама пушка Ф-22, вокруг которой кипело столько страстей, оказалась совершенно не той, что ожидалось. Войсковые испытания выявили у нее огромное количество недостатков: неповоротливость при перевозке, сильную вибрацию при стрельбе, слабое сцепление люльки с боевой осью, перегрев жидкости в компрессоре. По мощности «двадцать вторая» уступала даже 76-мм пушке образца 1915–1928 гг. [44]

21 января 1937 г. новым директором завода № 92 был назначен Григорий Дунаев. На него и свалилась нелегкая ноша доводки уже всем надоевшей Ф-22. Новая метла метет по-новому. Вскоре были приняты меры по оптимизации производственного процесса. Полуторасменный график работы был отменен, как малоэффективный. Позднее были запрещены и сверхурочные работы, кроме исключительных случаев с личного разрешения директора завода. Повышение выработки и роста производительности труда было приказано добиваться «…за счет лучшей подготовки рабочего места, сдельной оплаты труда, внедрения графических методов учета производства». [45]Одновременно началось внедрение сварочных работ. В целях обеспечения выпуска второй партии Ф-22 директор завода лично утвердил график изготовления и подачи в следующие цеха всех деталей.

Одновременно с этим Дунаев всерьез попытался избавиться от Грабина. Пока тот болел и лечился на курортах, новый директор даже назначил нового начальника КБ. А по возвращении «гения советской артиллерии» прямо объявил ему, что «Вы мне совершенно не подходите». По-видимому, Г. А. Дунаев даже предварительно договорился с наркомом военной промышленности Моисеем Рухимовичем о переводе Грабина на «Уралмаш». Однако, используя свои связи и обратившись за помощью напрямую к В. М. Молотову, конструктору все же удалось удержаться на заводе № 92. [46]А это означало, что «новосормовцам» предстояло и дальше осваивать грабинские пушки.