Батальон смерти - Мария Бочкарева Страница 9

Некоторое время Афанасий и впрямь казался совсем другим человеком. Несмотря на грубость своего характера, он старался обращаться со мной ласково. Однако это продолжалось недолго. Мы снова вернулись к нашей нелегкой трудовой жизни. И водка снова его засосала. В пьяном же виде он опять превращался в зверя.

Постепенно жизнь с Афанасием стала такой же невыносимой, как и до побега. В то лето мне исполнилось девятнадцать, но ничего, кроме бесконечной череды тоскливых и безысходных дней, меня не ожидало. Афанасий хотел, чтобы я пила вместе с ним. Я сопротивлялась, и это бесило его. У него вошло в привычку ежедневно мучить меня, приставляя бутылку водки к моему лицу. Смеясь над моими попытками вырваться из этого окружения, он прибегал к побоям и разным хитростям, чтобы заставить меня пить это горькое зелье, вливая мне его в горло. Однажды он схватил меня, пригвоздив к полу так, что я не могла пошевелиться, и держал бутылку с водкой у моего рта часа три. Но сломить меня ему не удалось.

Наступила зима. Я пекла хлеб, чтобы заработать на жизнь. А по воскресеньям ходила в церковь молить Господа, чтобы Он вызволил меня из кабалы. И вновь в голове моей зрела мысль о побеге. Первым необходимым условием для этого был, конечно, паспорт, поэтому я тайком сходила к адвокату за советом, и он попытался получить его для меня официальным путем. Но и тут мне не повезло. Когда пришел полицейский чиновник, чтобы вручить паспорт, Афанасий был дома. Мой план был раскрыт, и я попалась с поличным. Афанасий набросился на меня, связал по рукам и ногам, не обращая внимания на мои крики и мольбу. Я думала, что пришел конец. Молча он вытащил меня из дома и привязал к столбу.

Было холодно, очень холодно. А он бил меня, пил и снова бил, ругая самыми последними словами.

– Вот что получишь, если попробуешь убежать, – орал он, держа бутылку у моего рта. – Ты больше не убежишь! Будешь пить или сдохнешь!

Я тоже ожесточилась и упрямо просила его оставить меня в покое. Но он продолжал побои, продержав меня у столба целых четыре часа, пока я наконец не сдалась и не выпила спиртное. Я опьянела, зашаталась и упала на мостовую перед самым домом. Афанасий набросился на меня, ругаясь и пиная ногами. Нас тут же окружила толпа. Соседи, знавшие, как жестоко он обращается со мной, пришли на помощь. Афанасия здорово поколотили, так здорово, что он на некоторое время оставил меня в покое.

Приближалось Рождество. Я понемногу скопила пятьдесят рублей. Пятьдесят копеек с каждого рубля этих денег заработала дополнительным трудом по ночам. Это было все мое богатство, и я ревностно его охраняла. Но Афанасий каким-то образом пронюхал, где спрятаны деньги, украл и пропил их.

Я пришла в ярость, обнаружив пропажу. Надо ли говорить, что значили для меня эти деньги. Я добыла их потом и кровью, потратив целый год своей молодой жизни. А он, скотина, промотал все в одной пьянке. И самое малое, что я могла сделать моему мучителю, – это убить его.

Вне себя от бешенства я бросилась к матери, которая ужаснулась при виде моего лица.

– Маруся, что с тобой?

– Мама, – задыхаясь, выпалила я, – дай мне топор. Я убью Афанасия.

– Пресвятая Богородица, помилосердствуй! – воскликнула она, вскинув руки к небу и падая на колени, призывая меня опомниться. Но я не помнила себя от бешенства. Схватила топор и побежала домой.

Афанасий вернулся пьяный и начал язвить по поводу пропажи моих драгоценных сбережений. Я побелела от злости и в сердцах обругала его последними словами. Он схватил стул и швырнул его в меня.

– Я убью тебя, кровопийца! – закричала я, схватив топор.

Афанасий обомлел. Такого он не ожидал. У меня было сильное желание убить его. Мысленно я уже торжествовала, представляя его убитым, и тайно радовалась той свободе, которую получу. Я была готова хватить его топором… Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался мой отец. Мать предупредила его.

– Маруся, что ты делаешь? – закричал он, хватая меня за руку.

Он вмешался так неожиданно, что мои нервы не выдержали и я без чувств грохнулась на пол. Придя в себя, я увидела в доме полицейских и рассказала им обо всем. Афанасия забрали в участок, а полицейский офицер, очень добрый человек, посоветовал мне уехать из города подальше от мужа.

Я получила паспорт, но деньги мои пропали. Я не могла купить билет до Иркутска, куда Шура переехала из Барнаула. Но, решив ехать во что бы то ни стало, я села в поезд без билета. В пути проводник потребовал билет. Я заплакала и стала просить его позволить ехать дальше. Он согласился спрятать меня в багажном вагоне и довезти до Иркутска при условии, что я… Взбешенная, я резко оттолкнула его от себя.

– На следующей станции я тебя высажу, – заорал он, выбегая из вагона.

И он сдержал слово. Путь до Иркутска был еще очень долог, и я хотела попасть туда, но не такой ценой. О возвращении назад нечего было и думать. Я должна была добраться до Иркутска, а потому села на следующий поезд, заползла незаметно под лавку, и поезд тронулся.

В конце концов тут меня тоже обнаружили, но проводник, уже пожилой человек, внял моим слезам и мольбам. Я рассказала ему о своей стычке с первым проводником и о том, что у меня совсем нет денег. Он разрешил ехать дальше, но предупредил, что, как только войдет контролер, даст мне знак, чтобы я спряталась под лавкой. И мне пришлось лежать там часами, схоронившись за ногами добрых пассажиров. Таким образом ехала я четверо суток и наконец добралась до цели своего путешествия – Иркутска.

Я приехала в Иркутск совсем без гроша. А из вещей у меня было всего лишь то, что надето на мне. Пошла искать свою сестру. Она оказалась не в лучшем положении, да еще и больная. Муж ее остался без работы. В подобной ситуации нечего было ожидать, что меня встретят с радостью. Не теряя времени, я начала искать работу и быстро нашла место судомойки за девять рублей в месяц. Это был невыносимо тяжкий труд в грязной забегаловке, где собирались пьяницы. Обращение посетителей со мной было столь возмутительным, что я не выдержала и ушла с работы к концу первого же дня.

На третий день я нашла работу в прачечной, где нужно было стирать по нескольку сотен вещей в день. С пяти утра и до восьми вечера стояла я согнувшись над корытом. Тяжелым был этот труд, но мне пришлось проработать там несколько недель. Я жила вместе с сестрой в одной маленькой комнатке и платила за наем. Вскоре я почувствовала боли в спине. Сказывалась тяжелая работа. Я решила уйти из прачечной, хотя сестра возражала. Денег никаких скопить не удалось.

Поскольку у меня был опыт в работе с раствором, я предложила свои услуги подрядчику из конторы по укладке асфальта. Он оказался довольно добрым человеком и устроил мне экзамен, поставив помощником десятника на работы, которые велись в иркутской тюрьме. Я должна была возглавить бригаду из десятка мужчин и женщин.

Когда я вышла на работу, меня все подняли на смех.

– Ха-ха! – смеялись рабочие. – Смотри-ка, баба будет помощником десятника!