Повседневная жизнь во времена трубадуров XII-XIII веков - Клоди Дюамель-Амадо Страница 9

Среди трубадуров, обличавших неправедный Крестовый поход против альбигойцев, были трое провансальцев. Во-первых, это Ги де Кавайон, знатный сеньор, с 1200 по 1209 год проживавший при дворе Альфонса II Арагонского (он поставил свою подпись под брачным контрактом королевского сына, Педро Арагонского, а также выступил гарантом Альфонса). После смерти своего покровителя он удалился к себе во владения, и, по свидетельству автора «Песни о Крестовом походе против альбигойцев», покинул их только для того, чтобы сражаться на стороне графа Тулузского против французов; рыцарь и поэт вступил в бой во славу Достоинства (Pretz*) и Благородства (Paratge*), Доблести и Чести, подвергшихся угрозе со стороны вторгшихся захватчиков.

Томьер и Палази также адресовали свои негодующие строки крестоносному воинству, явившемуся завоевывать юг Франции. Оба рыцаря, уроженцы города Тараскона, сочинили три сирвенты: первую — в 1216 году, по случаю осады Бокэра (крепости, занятой французским гарнизоном) и первого поражения Монфора, а последнюю — летом 1226 года, желая поддержать дух окситанских воинов в Авиньоне, осажденном войсками французского короля Людовика VIII; по словам Мартена Ореля, три стихотворения, написанные этими двумя трубадурами, являются «живым напоминанием о поэзии сопротивления французским захватчикам» [18].

Овернь

Хотя Центральный массив находится в стороне от основного пути трубадуров, пролегавшего из Пуатье в Барселону через Лимож и Тулузу, овернские сеньоры не устояли перед соблазном насладиться искусством окситанских поэтов и стали зазывать их к себе в замки. Впрочем, сами сеньоры, равно как и их супруги и родственницы, нередко занимаются сочинительством. В южной части Центрального Массива, в Жеводане (нынешний департамент Лозер), Гарен ло Брюн (ум. ок. 1156), кастелян замка Вейак, увлекается сочинением тенсон. Гарен, сеньор д’Апшье, творит во второй половине XII века. В 1230 году Бернарт Сикарт де Марведжольс, специально для Жауме I Арагонского, наследника Педро II, пишет стихи, где выражает тревогу и печаль своих друзей, наблюдающих, как повсюду — в Тулузе и Провансе, в Безье и Каркассонне — прямо на глазах рушится куртуазный мир.

Немного повернув на север, можно прибыть ко двору, процветающему в Пюи-ан-Велэ. Среди гостящих при нем трубадуров находится резкий на слова Бернарт Марти, насмешник и моралист середины XII столетия; воспевая в своих стихах любовь, он тем не менее нисколько не разделяет куртуазных взглядов на сие чувство. Часто гостит при этом дворе и Монах Монтаудонский, сначала возглавлявший приорат, а потом поступивший на службу к Альфонсу II Арагонскому, который приказал ему, «чтобы он мясо ел, ухаживал за дамами, кансоны слагал и пел»… [19], и тот ему тотчас подчинился. Конец XII века уже не за горами.

Могущественный овернский сеньор, трубадур и меценат Дофин Овернский доживет до 1235 года; пока же он становится обладателем титула графа Клермонского.

Средиземноморский Лангедок

Виконты из рода Тренкавелей, имеющие свои дворы в Безье и Каркассонне, великая Эрменгарда, чей двор находится в Нарбонне, Гильемы, сеньоры де Монпелье принимают у себя трубадуров и оказывают им покровительство на протяжении всей второй половины XII столетия. Подражая высшей знати, сеньоры помельче также, по мере сил и возможностей, оказывают поддержку трубадурам. Раймон де Мираваль и особенно Арнаут де Марейль слагают песни в честь прекрасной графини де Бурлац; под этим именем скрывается дочь графа Раймона VI Тулузского Азалаис (Аделаида), ставшая супругой виконта Безьерского Рожера II. Раймон де Мираваль находит покровительницу в лице Эрменгарды Нарбоннской, вдохновляющей его на сочинение стихов в ее честь; тем временем в Эрменгарду влюбляется трубадур Пейре Роджьер.

Италия

Мы уже имели возможность последовать за Гаусельмом Файдитом к Монферратскому двору. Многие рады были видеть у себя трубадуров: в начале XIII века окситанские поэты были желанными гостями Савойского двора, их охотно принимали при дворе маркизов д’Эсте в Ферраре, при дворах Падуи и Вероны… После альбигойского погрома Италия и Испания станут пристанищем для еретиков и трубадуров, гонимых инквизицией и королевскими шпионами; в этих странах знатные сеньоры Южной Франции станут искать спасения от уготованной им жестокой участи.

Куртуазная служба

В XII веке теплое время года делится между воинственными вылазками и куртуазными празднествами. Феодальная служба, рыцарские доблести предоставляют обширное поле для любовного служения и выработки кодекса куртуазных отношений, которые постепенно насаждаются дамами и трубадурами. «Я стану ее вассалом, ее другом и ее рабом», — заявляет Бернарт де Вентадорн [20].

На юге Франции при дворах сеньоров-мирян постепенно утверждается новое искусство жить, согласно которому жизнь не мыслится без пения и танцев; радость, не исключающая ни любовной тайны, ни любовной тревоги, получает свое выражение в лирических стихах, воспевающих ценности, не имеющие ничего общего ни с супружеской моралью, освященной Церковью, ни с плотской верностью. В самом деле, куртуазный поклонник всегда выбирает объектом своих воздыханий замужнюю даму; впрочем, когда попытка соблазнения происходит вне пределов двора и объектом ее является, к примеру, пастушка, в таком случае речь обычно идет о юной деве. Ответом на дидактические трактаты Северной Франции, известные под названием «Искусство любви» [21], становится искусство жить, принятое у южан. Искусство жизни на юге Франции по-своему интерпретирует реальность и с помощью правил куртуазного поведения идеализирует адюльтер со стороны дамы, порицаемый как Церковью, так и обществом мирян.

«Сеньяль» (senhal*), или псевдоним, позволяет скрыть настоящее имя возлюбленной, которой в любовных отношениях отводится роль феодального сеньора. Мужчина поступает на службу к даме (супруге владельца замка), то есть становится ее вассалом. Тайна, принадлежащая двоим, доверенная посланцу и известная соглядатаю, также является непременным условием куртуазной любви, равно как и тревога, ибо согласно правилам игры, установленным в куртуазном обществе, одним из участников куртуазной ситуации обязательно является «клеветник» (lauzengier), персонаж, всегда готовый навредить влюбленным, которым так редко удается «остаться одним на целом свете», особенно если принять во внимание, сколько знатного народу всегда толпится в замке сеньора. «Радость» (joi*) — состояние экстаза, практически недостижимое, обозначает высшую ступень куртуазной любви и одновременно творческого состояния, порождающего стихи. «Я влюблен, значит, я сочиняю кансону», — мог, в сущности, сказать любой трубадур.