Когда зомби оживают... Призрачная магия Черного континента - Арчибальд Брукс Страница 9

– А если я не соглашусь?

– Тогда всю ее семью, – он ткнул пальцем в девчонку, – однажды найдут искромсанными в ритуальные клочья в предместье Йоханнесбурга. Мои пятнистые кошки поработают над этим вопросом.

– Сволочь… А как я буду уверен, что ты сдержал свое слово? Ты в Йоханне, а я в Нью-Йорке!

– Как только буду знать, что ты готов провести церемонию очищения, она сразу вернется домой. Я не такой осел, чтобы гневить ее бабку.

– Ты вынуждаешь меня. А как ты поймешь, что я не вожу тебя за нос, возводя как мольеровского героя в сан мамамуши?

– Мои колдуны приглядят за тем, что ты будешь делать. Я бы справился без тебя, но, к сожалению, Огди втемяшилось в его старую трухлявую башку именно тебя назначить хранителем Белого Духа, а значит, отобранный насильно, он уснет и не отдаст часть своей силы.

– Но… что ты знаешь о ритуале?

– Я хочу получить силу леопарда, выдержку льва и коварство крокодила! Тот, кто пройдет белую инициацию, сможет стать самым великим колдуном из всех. Ты будешь руководить подготовкой к церемонии.

– У меня нет другого выхода. Я отправлюсь в Йоханн, но мне надо будет провести три дня в тишине и медитации, прежде чем я приступлю к подготовке, иначе мы нарушим одну из главных заповедей ритуала! С тобой мы встретимся через десять дней, я дам тебе знать точное время. Это не прихоть и не обман!

– Нет. Мои люди встретят тебя, и ты будешь готовить обряд под надзором!

– Тогда даже твой самый тупой охранник сможет помочь тебе. Я умываю руки! Это тайные знания, непосвященные не должны видеть мои манипуляции, а ты не должен знать о процессе подготовки. Посмотри древние источники – там же сказано, что тот, кто собирается пройти инициацию, должен очиститься телом и душой от всего мирского и открыть душу и разум для встречи с великой силой.

– Придется верить на слово. Некогда мне рыться в архивах и библиотеках. Да и ты ради девчонки сможешь продать даже свою ненаглядную Африку со всеми туземцами, вместе взятыми. Гуманист, просветитель, спаситель всех африканцев! Тебе уже отложены два билета. Второй для того пучеглазого сосунка, который вьется вокруг тебя. Либо ты везешь его с собой, либо он не жилец. Мальчишку угораздило появиться не вовремя и в не нужном ему месте. Зачем его понесло ночью шляться в парке и заглядывать под кусты? Приедешь – выйди на связь.

Экран погас. Я вопросительно смотрел на профессора. Тот сгорбился и постарел буквально за пять минут. Потом вспомнил обо мне.

– Брукс, ты все слышал? У тебя нет возможности переждать бурю. На сборы три часа. Если у тебя дома валяются еще похожие игрушки – игнорируй и ни в коем случае ничего не трогай руками

– Н-но… а если переставить иголку в теле куколки, то ведь тому, кто сделал ее, самому станет плохо?

– Боже, Брукс, вы болван! Неужели вы верите в эту чушь? Иголки втыкают для таких идиотов, как вы, пропитав предварительно в ядовитом веществе… Вы уколете себе пальчик – и поминай как звали. Что вы делали на моих лекциях, Брукс? Идите, дайте мне побыть немного без вас. Скоро это станет непозволительной роскошью.

Я рванул домой. Да… В квартире у меня валялась парочка сомнительных игрушек: две куриные ноги, перевязанные бечевой. И… я чуть не подпрыгнул от страха: на кровати лежали человеческие глаза! Меня едва не вырвало. Я хотел уж звонить Фальку, пытаясь унять бешеные прыжки мыслей в голове: кто это сделал? Как он пробрался в комнату? Чьи это глаза? Где все остальное? Можно ли, найдя у себя в квартире пару человечьих глаз, заявлять в полицию об убийстве? Но, подойдя ближе и присмотревшись внимательно, к своему облегчению, я обнаружил, что глаза стеклянные. После объяснений Фалька трогать их не хотелось, а вдруг они обмазаны ядом кураре? Хотя кураре вроде бы и индейский яд, но…

Выругавшись, я быстро покидал вещи в чемодан и вышел на улицу. Надо было еще зайти в банк, снять ту самую тысячу, что была набрана на обряд просветления. Какие уж тут гробы, когда тебе предстоит ехать в дебри Африки! С одной стороны, я ужасно боялся, представляя себе страну дикарей и жизнь лесу, в хижине, с другой стороны, мне было жутко интересно. А страсть к путешествиям всегда была у меня в крови, она досталась мне от дедушки, который плавал на торговом судне старшим мичманом.

Давным-давно, когда Солнце было еще больше, а последний мамонт еще не вмерз во льды соответствующего геологического периода, жил в джунглях Африки могущественный негритянский царь. Был он просвещенным правителем, не чуждым прекрасного: любил разноцветные перья попугаев, что так воинственно торчат во всклокоченных черных кудрях воинов, любил гладкие белые косточки, продеваемые в нос женщинами племени, и восторгался бусами из зубов крокодила.

И вот, когда приближалось время охоты на носорога, задумался он о детях. Не успело большое Солнце сделать черепаший шажок по небосклону, как три аппетитных младенца уже поджаривались придворными поварами на вертелах черного дерева, источая дивный аромат. Потому что истинными патриотами были жители племени и желания правителя понимали без слов.

Почувствовав запах жаркого, правитель вышел из своего шатра и, придя в благостное расположение духа, повелел принести тыквы с огненной водой. Стоя среди почтительно сгрудившихся вокруг соплеменников и помогая себе жестикуляцией, он произнес тост:

– Давным-давно, когда Солнце было еще больше…

Господи, ну и чехарда! Еще три дня назад я пень пнем сидел на лекции доктора Фалька, почесываясь от тоски. Африка казалась мне совершенно бесполезным пространством, недостойным изучения, а древние культы с кровавыми жертвоприношениями – издержками бабьих сказок или преданиями глубокой старины. Люди-леопарды, куклы вуду – какая глупость, достойная разве что первых полос бульварных газетенок, обожающих пугать обывателей детскими страшилками. И вот я сижу в салоне самолета слева от профессора Фалька, тупо гляжу в путеводитель по Африке и ничего не понимаю.

Фальк с отвращением смотрел в мою сторону сквозь поблескивающие стекла очков. Он не любил меня, понимая, что меня не интересует его предмет. С еще большим отвращением он поглядывал на цветные картинки путеводителя, где был изображен мордатый негр, обвешанный бусами, в боевой раскраске клоуна, глядящий на читателя вытаращенными глазами и приглашающий его познать таинства древнего обряда инициации мальчиков из племени «леопардов». Как же меня достали эти «леопарды»! Я скривился, уткнулся в иллюминатор и задумался, и тут Фальк толкнул меня в бок:

– Мистер Брукс, пройдите в дальний конец салона, зайдите в туалет и оставьте там это отвратительное издание. Большей ахинеи я не видал, – стальным голосом потребовал профессор. – Печально, что был вынужден взять вас с собой, равно как и вообще куда-то ехать. К сожалению, судьба распорядилась иначе и я должен терпеть ваше общество.