Русские на чужбине. Неизвестные страницы истории жизни русских людей за пределами Отечества X–XX вв. - Владимир Михайлович Соловьев Страница 9

Портрет Григория Федоровича Долгорукого. Неизвестный художник. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург

По тому, как обставлялась внешняя сторона церемонии, принимались или отвергались выдвигаемые условия, шло согласование требований, в Москве потом судили о том, насколько преуспел посол, хорошо ли позаботился за границей о высоком престиже России.

Порой из-за этого случались всякие казусы, нелепости и недоразумения. Например, выполняя поручение при английском дворе, московский посол вдруг резко прервал свой визит и вернулся ни с чем. Оказалось, что он обиделся из-за того, что королева принимала его не во дворце, а где-то «на огороде, среди грядок лука и чеснока». На самом деле это не было ни пренебрежением, ни оскорблением. Напротив, королева дала русскому гостю аудиенцию в своем саду в знак особого расположения. В столь неформальной обстановке она встречалась только с самыми приближенными людьми или в расчете на доверительную беседу.

Нестерпимым и унизительным для послов из России было, когда их сажали за стол во время деловых переговоров или за обедом не на почетное первое, а на второе место, которое, по их разумению и оценке, не соответствовало их статусу, занижало его. В этом усматривалось неуважение. Ведь в Московии в XV–XVII столетиях придавали огромное значение почестям по знатности рода и занимаемому человеком положению. С той же меркой и с теми же требованиями посланцы царя подходили к правилам этикета за рубежом.

Со временем, конечно, сформировался круг хорошо подготовленных русских дипломатов, которые достойно и высокопрофессионально представляли Россию за рубежом и блестяще защищали и отстаивали ее интересы.

Внедрение в народное сознание неприязни к загранице происходило не само по себе. В иностранцах видели источник всевозможных неприятностей и бед – от войн и нашествий до эпидемий и вредных, опасных для православной веры ересей. Определенные профилактические меры для формирования из чужеземца образа врага, а из зарубежья гнезда порока предпринимала Церковь. К тому же и подходящего материала в подтверждении злых умыслов ближних и дальних соседей в отношении России всегда было достаточно. Например, уже одно только то, что за спиной обоих самозванцев, выдававших себя в начале XVI века за трагически погибшего сына Ивана IV царевича Дмитрия, стояли польский король и его ближайшее окружение, изобличало Речь Посполитую как недружественную России державу. Вооруженная интервенция польско-литовского войска и прямое вмешательство во внутренние дела Московии не могли не усилить в народе антипольские настроения и настороженное отношение к загранице вообще.

Не осталось не замеченным и то обстоятельство, что, оказавшись за рубежом, не так уж мало русских людей если и не предавали родину, то отказывались возвращаться. Стало быть, в чужой стране их чем-то соблазнили, прельстили, напустили дурмана в голову. Ответ на вопрос, что заставило их отречься от своего отечества, забыть про свои корни, был прост. Такое поведение, как правило, объясняли не иначе, как дурным влиянием, под которое по слабости характера, неискушенности и некрепости веры попал в другой стране человек.

Не в пользу зарубежья было и то, что там зачастую укрывались люди с темным криминальным прошлым, уголовные преступники, проходимцы, смутьяны, мошенники. Именно такой фигурой был известный и отъявленный плут и обманщик Тимофей Анкундинов.

Женившись по расчету, он растратил состояние жены и сбежал из Вологды, где жил до этого, в Москву. В столице он поступил на канцелярскую работу и за короткое время совершил крупные должностные преступления, назанимал много денег и наделал кучу долгов. Чтобы скрыться от кредиторов и избежать сурового наказания, прохвост пустился в бега за границу и попеременно жил в Польше, Молдавии, Турции, Сербии, Трансильвании, Швеции и других странах, выдавая себя за самых разных людей. Так, в Стамбуле он по секрету сообщил, что приходится родным сыном царю Василию Шуйскому. Мистификация зашла столь далеко, что самозванец получил доступ к влиятельным европейским особам и даже к папе римскому и добился их поддержки.

Расцвет Кремля. Всехсвятский мост и Кремль в конце XVII в. А.М. Васнецов. 1922 г.

Вероисповедание мнимый государев сын менял не однажды: принял ислам, потом лютеранство, позднее вынашивал план унии (объединения) православной и католической церквей.

Обеспокоенное российское правительство вело активный розыск Анкундинова. Одному из царских сыщиков удалось выследить самозванца в Голштинии и добиться его ареста. В 1653 году он был выдан российским властям, доставлен в Москву и казнен.

По природе Анкундинов был человеком способным и восприимчивым. Владел латынью, итальянским и турецким языками, разбирался в астрономии, написал несколько литературных сочинений, в том числе стихотворных, где бойко отстаивал свои беспочвенные права на российский престол.

Русские послы не всегда находили нужные слова, чтобы описать всякие диковины и непривычные зрелища, которые видели на Западе. Так, на одного из дипломатов большое впечатление произвел увиденный им в Голландии отлитый из бронзы памятник во весь рост знаменитому гуманисту эпохи Возрождения Эразму Роттердамскому. В России ничего подобного не было, и упомянутый дипломат в довольно наивных выражениях сбивчиво и неуклюже объясняет в донесении московскому двору, что же собой представляет стоящая на городской площади монументальная фигура и зачем она установлена.

В Московии увековечение таким образом памяти кого-то из великих людей не было принято. Эта практика получит распространение лишь в начале XVIII века. Оттого можно понять затруднение и искреннее недоумение очевидца, который никак не может взять в толк, зачем понадобился странный металлический идол. Правда, из любознательности, желания разобраться и сообщить исчерпывающую информацию, посол выясняет, что поразившая его воображение внушительная статуя изображает не короля и даже не полководца, а всего лишь какого-то не то писателя, не то ученого мужа, о котором он не имел ни малейшего представления. Русский дипломат не скрывает своего удивления и рассчитывает на еще большее изумление посольских людей в Москве. Виданное ли дело превозносить и почитать не монарха и национального героя, а всего лишь выделившегося своей высокой разумностью и гладким слогом сочинителя?! Это позже автор «Похвалы глупости» и его знаменитая сатира станут известны в России. Но пока время еще не настало.