Две королевы - Джон Гай Страница 9

Два дня спустя появился сам Арран, но с гораздо меньшим отрядом. С этого момента его капитуляция стала неизбежной. Садлер уже дал согласие на переезд Марии в Стирлинг, под охрану группы шотландских дворян, официально назначенных парламентом. Мария де Гиз теперь добилась того, чтобы ее дочь перевезли туда при совсем других обстоятельствах.

Ребенок с матерью отправились в замок 27 июня. В этом опасном путешествии Леннокс предоставил королевским особам своих телохранителей, а армия из 2500 всадников и 1000 пехотинцев охраняла обоз с багажом, растянувшийся почти на милю. Совсем маленькая Мария путешествовала с такой пышностью, которую потом будет воспринимать как должное.

Замок Стирлинг, куда всегда стремилась Мария де Гиз, стал их домом на следующие четыре года. Это было вполне подходящее жилище — большой зал и роскошные королевские апартаменты были обновлены в ходе масштабной реконструкции замков по указу королевы. Только в большом зале за ужином могли разместиться более трехсот человек.

Через две недели после переезда Садлера пригласили на аудиенцию. Мария де Гиз по-прежнему скрывала свои истинные мотивы, но посол не мог понять почему. Она заявила, что не отменила своего разрешения увезти Марию в Англию для «безопасности». И только двуличие Аррана помешало ей это сделать. Она надеялась, что теперь, вырвавшись из когтей регента, она осуществит свои истинные намерения: «с готовностью» отдаст Марию лицам, которых назначит Генрих, если он еще не передумал.

Но эта беседа нужна была ей лишь для того, чтобы выиграть время. Садлера, который всегда был неравнодушен к детям, отвели посмотреть на подрастающую Марию. В его записях сохранилось: «Она скоро превратится в женщину, если только пойдет в мать». Девочка недавно болела ветрянкой, но уже поправилась, и, как отмечает Садлер, она была «довольно красивым и здоровым ребенком».

Но его снова провели. Переезд Марии в Стирлинг для ее матери стал одновременно началом и концом задуманного. Арран, всегда умевший приспосабливаться к обстоятельствам, решил сократить потери и помириться с соперниками. 3 сентября регент покинул Эдинбург, якобы для того, чтобы навестить больную жену, но вместо этого тайно встретился с Битоном в Фолкерке. Они обнялись и поехали в Стирлинг, где Арран раскрыл все детали своих переговоров с Генрихом VIII и объявил о своей поддержке Реформации.

8 апреля он согласился пересмотреть условия своего регентства, обещая частично отдать власть Битону и следовать рекомендациям регентского совета, состоявшего из представителей профранцузской и проанглийской фракций и возглавляемого самой Марией де Гиз. Результатом стало примирение дворян, которые единым фронтом выступили против агрессии Генриха VIII.

Наступил час кульминации. На следующий день — по иронии судьбы это была тринадцатая годовщина битвы при Флоддене — торжественная процессия проследовала из детской в примыкающую королевскую часовню, где Марию короновали как королеву Шотландии. Значение этого события трудно было переоценить. Коронация являлась самым серьезным ритуалом из всех известных церкви и государству: этот ритуал был священным и придавал монарху как религиозную, так и гражданскую легитимность и неприкосновенность. Церемония превратила девятимесячного ребенка в коронованную особу, обладавшую священной властью, которую может даровать только Бог и за которую придется отвечать только перед Богом.

Во время торжественной процессии Арран нес корону, Леннокс — скипетр, а граф Аргайл, самый могущественный из шотландских лордов и зять Аррана, — церемониальный меч. Королевские регалии, которые носят название «шотландских реликвий» и которые по сегодняшний день демонстрируются в Эдинбургском замке, были собраны Яковом IV и его сыном в неустанных попытках повысить престиж своей страны. Все вместе они впервые были использованы именно в этот день. Корона, которую первый раз надел Яков V на коронации Марии де Гиз, для ребенка была слишком большой и тяжелой. Ее держал над головой Марии Битон, в полном кардинальском облачении. Он благословил девочку и помазал ее миром. Она громко заплакала и продолжала плакать, пока все присутствующие епископы и пэры по очереди преклоняли колена и произносили клятву верности королеве.

По традиции на церемонии коронации герольды зачитывали родословную монарха с перечислением всех титулов и званий, что занимало не менее получаса. Но ввиду энергичных протестов Марии эту часть пришлось опустить. Бросалось в глаза отсутствие лордов из проанглийской фракции, но в остальном день прошел «со всей торжественностью» и закончился банкетом, маскарадом, драматическими представлениями и другими развлечениями в большом зале, за которыми последовали «танцы перед королевой со знатными лордами и французскими дамами».

Коронация Марии стала завершением важных перемен, начавшихся после того, как ее мать впервые обратила внимание на посла Генриха VIII. Это событие ознаменовало полную смену баланса власти. Проанглийски настроенные лорды потеряли влияние, а Арран примирился с Битоном, который занял должность регента. Гринвичский договор был практически отвергнут: в Шотландии брала верх профранцузская фракция.

Генрих VIII сыграл в открытую и проиграл. Но он извлек важный урок. Никогда в жизни, постоянно повторял король, он больше не будет верить шотландцам. Под бдительным оком матери Мария взошла на трон. И если она сама теперь стала королевой, то ее мать, вне всякого сомнения — «творцом королей» [6].

Когда Мария де Гиз приводила в исполнение свой план коронации дочери, она понимала, что потом передышка будет очень короткой. Арран и Леннокс были соперниками за престолонаследие. Их семьи исстари враждовали друг с другом, и было невозможно поверить, что они смогут остаться союзниками надолго. Еще до того, как Арран согласился поделиться властью с кардиналом Битоном и восстановил его в должности, Леннокс уже начал проявлять недовольство. В любом случае примирение Аррана с Битоном было лишь прелюдией к его попытке вернуться. Мария де Гиз знала, что должна сохранить его поддержку своей профранцузской политики до тех пор, пока парламент официально не отменит Гринвичский договор.

В этой ситуации приятное можно было совместить с полезным. После коронации Марии ее мать могла позволить себе развлекаться и веселиться. Едва большой зал замка Стирлинг успели привести в порядок после торжеств по случаю коронации, как наступил день рождения Марии де Гиз. Ей было всего двадцать восемь. Как писал хроникер, несмотря на позднюю осень, королевский двор был подобен двору «Венеры и Купидона в начале мая, с танцами, пением, играми и весельем… и никто там не знал устали».

Такое времяпрепровождение имело и политическую подоплеку, поскольку Мария де Гиз, которая была всего на год старше Леннокса и оставалась одной из красивейших женщин Шотландии, планировала добиться его верности посулами о возможном браке. Она верно оценила его амбиции. Вскоре эта мысль настолько овладела Ленноксом, что ему уже было все равно, где жениться, в Шотландии или в Англии, лишь бы брак приблизил его к короне.