Петербургские доходные дома. Очерки из истории быта - Екатерина Юхнева Страница 9

Закладка дома. Фото XIX в.

Далее с песнопениями молитв обходили всю постройку, причем священник все время кропил, а дьякон кадил. По окончании этого ритуала хозяин приглашал всех „откушать хлеба-соли“. Если была хорошая погода и тепло, то угощение устраивалось тут же, на наскоро сколоченных столах и скамейках. Если погода была плохая, то приглашали домой или в кухмистерскую. За угощением соблюдалась полная демократия: садились за один стол все, не соблюдая главенства и чина, — рабочие, гости, хозяева. Произносились тосты, разные пожелания хозяину дома и его семье. Рабочие благодарили за угощение и говорили: „Постараемся, будьте покойны, не сумлевайтесь, все будет в аккурате“. Если угощение устраивалось на открытом воздухе, закуска, выпивка и посуда приносились в корзинках. Праздник при этом принимал более непринужденный характер. Помогали каждый, кто чем мог: мужчины откупоривали бутылки, рабочие топорами вскрывали банки с консервами, топорами же рубили керченские селедки тут же на столе. Получалось что-то вроде пикника, было весело, забавно, поскольку люди выходили из обычной колеи. Священнослужители тоже обязательно приглашались к столу, причем дьякон снова провозглашал громовым голосом „многолетие“. Часа через два-три все расходились по домам, многие под сильным хмельком».

Деревянный крест оставался до тех пор, пока дом не подводился под крышу. Тогда крест снимался и отдавался какому-нибудь бедняку, у которого случался к этому времени покойник.

Закладка надолго оставалась в памяти и служила предметом разных пересудов и примет. Говорили: «Дому этому долго не стоять! Поскупились, мало денег положили в коробочку, сам хозяин и тот пожалел денег, всего полтинничек положил!» Или: «Крест-то во время молебна покосился, не бывать добру».

Доходные дома строили быстро. И. Пушкарев в своем «Описании Санкт-Петербурга и уездных городов Санкт-Петербургской губернии» в 1839 году писал: «Постройка новых зданий в Петербурге производится с быстротой почти невероятною… Едва только положат фундамент, как через пять месяцев делается уже огромный каменный дом в три или более этажей, в котором на другой год все комнаты от чердака до уголка дворника наполняются постояльцами… Торговля домами приносит здесь большие доходы». Например, огромный четырехэтажный, в 33 оси (окна) по фасаду дом (Гороховая ул., 34, — Садовая ул., 31), строившийся по проекту Н. П. Гребенки, в 1845 году возвели (без внутренней отделки) всего за 50 дней, своеобразный рекорд для той поры. Владел этим домом, как и многими другими, «табачный король», хозяин трех табачных фабрик, коммерции советник В. Г. Жуков.

«Строительные леса, — пишет М. А. Гордин в книге „Путешествие в пушкинский Петербург“, — устраивали как нельзя проще: несколько бревен врывали в землю на довольно большом расстоянии друг от друга параллельно стене строящего дома и, по мере того как стены росли, от них к бревнам перекидывали перекладины, на которые стелили доски. Такие сквозные, перевязанные веревками леса устраивали одинаково и для низких зданий, и для церковных куполов, и для колоколен. Зимой на шатких, неогороженных лесах работать было особенно опасно. „Леса от мороза бывают склизки, и без того, чтобы рабочие люди не падали, обойтись не можно“, — объяснял причину многочисленных несчастных случаев один из приставленных к рабочим „надсмотрителей“».

Строительство доходного дома на углу Литейного проспекта и Бассейной улицы (ныне — ул. Некрасова). Акварель Ф. Ф. Баганца. 1860-е гг.

При оштукатуривании и окраске домов употребляли вместо подвесной люльки особого рода лестницу: вдоль длинного бревна наколачивали неширокие планки, к тонкому концу бревна прибивали несколько досок в виде маленькой площадки, а к толстому — перпендикулярно широкую плаху. «Лестницу» эту прислоняли к стене. Забрав материалы, нужные для работы, и орудия труда, мастеровой залезал на верхушку гнущейся под его тяжестью лесины. «Страшно глядеть, — писал литератор А. Башуцкий в своей книге „Панорама Санкт-Петербурга“, вышедшей в 1834 году, о работающем на высоте маляре и штукатуре, — какие положения принимает он во время работы; иногда, держась сгибом колена за часть воздушной своей мастерской, он, так сказать, висит или плавает в пространстве, где, обливаемый дождем, под свистом холодного ветра он успешно производит работу при звуках продолжительных переливов громкой своей песни. Но когда, окончив работу сию на местах, до которых может достать руками, начнет передвигаться далее, тогда сердце зрителя вздрогнет невольно: на чрезвычайной вышине, сев верхом на дерево и крепко охватывая конец оного рукою, он, вытянув ноги, сильно упирает их в стену; оттолкнув от оной себя и шаткую огромную свою лестницу, скользит по стене и, лучше сказать, летит, и смелым движением напряженного тела отбрасывается иногда более нежели на полсажени в сторону; это усилие, этот воздушный скачок… в котором малейшая ошибка в размере силы или пространства угрожает падением и неизбежною смертию, это наклонно косвенное положение дерева, доколе стоящий внизу рабочий не передвинул нижней части оного, нисколько не тревожит бесстрашного его духа».

Строительство доходных домов на набережной реки Фонтанки. Фото начала XX в.

Дома не только возводились, но и заселялись с чрезвычайной скоростью, с нарушением всех правил просушки. Хотя по ст. 195 Строительного устава: «Не дозволяется в городах каменные дома, построенные в одно лето, штукатурить снаружи по истечение года от окончания постройки и вообще предписывается соблюдать другие надлежащие правила по архитектуре для просушки новых стен. Сие правило распространяется и на казенные здания. Исполнение сего правила вменяется в обязанность архитекторов, производителей работ и самих обывателей; а на полицию возлагается строгое за сим наблюдение».

Неоднократно делались попытки как-то сократить обязательный годичный срок. Так, например, 15 февраля 1894 года Техническо-строительный комитет принял постановление № 200 о необязательности соблюдения установленного ст. 195 Строительного устава годичного срока в «случае оштукатурки зданий, построенных на цементе». Но Сенат в 1903 году это постановление отменил. Фактические же нарушения годичного срока стали обыденным явлением во время строительного бума 1890-х годов.

Грубое и повсеместное несоблюдение положенного срока просушки зданий привело к тому, что Уголовный кассационный департамент Сената 24 февраля 1899 года поднял вопрос о том, «представляет ли несвоевременный впуск жильцов в новый каменный дом проступок, угрожающий личной безопасности или народному здравию».