Казаки на Кавказском фронте. 1914-1917 - Федор Елисеев Страница 91

— А вам не все ли равно?.. Много будете знать — скоро состаритесь, — ответил он и пошел от нас в темноту. Нам стало жаль его, и мы искренне выцукали Леурду за его неуместный вопрос.

Нашим полком он командовал с 1912 года. Умный и опытный офицер, но, разочаровавшись в людях, стал человеконенавистником, так о нем говорили. Полком он не совсем удачно командовал, но генералом был бы отличным. И вот один случай погубил его карьеру. Пишу для истории.

В 1915 году войсковой праздник офицеры полка справляли в Турции, в селении Санжан, что возле городка Дутаха на реке Евфрат. Мигузов в обществе своих офицеров мог выпить несколько рюмок водки и мог участвовать в пении песен, которые он любил и знал. Нас было немного, так как четыре сотни казаков находились в дальних селах как охрана к главному участку фронта. Ужин был в большой палатке командира полка, довольно скромный. Потом все вышли на воздух. Некоторые офицеры ушли в свои палатки. Мигузов стоял и с кем-то разговаривал. К нему подошел полковой капельмейстер, коллежский регистратор, пьяница и ничтожество, и с трубкою во рту обратился с чем-то. Это так возмутило Мигузова, что он ладонью щелкнул его по трубке, но чуть зацепил и его щеку, выкрикнув при этом:

— Как ты смеешь разговаривать с командиром полка, имея трубку в зубах!

Они были кумовья — Мигузов крестил его дочку.

Трубка, описав довольно большую дугу, упала на землю. Неустроен, часто хорошо пивший, бросился искать ее в темноте. А Мигузов, видимо, спохватившись, коротко бросил окружающим его немногим офицерам:

— Господа, идите по домам…

Было неприятно. Спать не хотелось. Сели играть в преферанс. Скоро к нам зашел Неустроев и с плачем пожаловался, как его оскорбил командир полка. Под одним глазом у него был незначительный синяк. Полковой лекарь Капилеович дал ему медицинское свидетельство, но откуда получился этот синяк — не указал. Делу был дан ход — до Тифлиса включительно, то есть до штаба главнокомандующего Кавказской армии. Что писалось, в полку никто ничего не знал. В апреле 1916 года полковник Мигузов был отозван в Тифлис для получения высшего назначения, но… назначен начальником какого-то санитарного транспорта [8].

Вот почему был очень неуместен вопрос подъесаула Николая Леурды к полковнику Мигузову: «А где вы теперь?» — и вот почему он ему так ответил и немедленно же ушел от нас, которых как неиспорченную молодежь, безусловно, любил.

Некрасов встретил нас на вокзале, сообщил, что свадьба завтра, поэтому едем прямо в дом к теще, где уже ждут.

На второй день все мы — пять подъесаулов — в открытом большом автомобиле выехали в крепостную церковь. Жених был в полной парадной форме офицера Кубанского войска, в галунах, эполетах, а вокруг него четыре шафера — в черных черкесках, белых небольших папахах, белых бешметах с тесьмами через плечо. Даже теща не выдержала и радостно сказала: «Ну просто цветник какой-то!»

Через месяц Некрасов вернулся к нам во Владикарс с женой, тещей и ее младшей дочкой — красавицей Нелли, потом нашим общим кумиром. Полк дал им роскошный вечер. Мы все искренне полюбили нашу новую полковую даму Зою Александровну Некрасову, называя ее иногда «Заинька».

На этой вечеринке-бале не устоял и наш 48-летний командир полка полковник Эльмурза Асламбекович Мистулов, убежденный холостяк. И он прошелся в классической мазурке с 35-летней изящной и обаятельной тещей Некрасова.

Мистулов отлично, правильно и по-настоящему танцевал мазурку. И мы, молодежь, под шумок веселья перебрасывались между собой: «Не ждет ли нас новая свадьба нашего выдающегося командира с вдовою Смирнитской?»

Но Мистулов, верный своему принципу, ровно через два года в чине генерал-майора погиб трагической смертью, будучи все тем же холостяком, как и прежде.

Великой и гордой души был человек.

После бала гостьи вернулись в свой Александрополь. Молоденькая наша полковая дама, как и все другие дамы полка, со своим мужем поселилась в простой крестьянской комнате молоканского семейства без всяких удобств.

Такова уж судьба всех офицерских жен — постоянный поход, а с ним и постоянные походные неудобства.

Не отпраздновать в полку Рождественские Святки 1916 года считалось недопустимым явлением. Офицеры решили устроить для всех казаков вечер-спектакль, а после него — ужин и бал для офицеров.

Этим балом-маскарадом закончился 1916 год, последний год императорской России. Абсолютно ничего плохого мы не ожидали.

Из Тифлиса, из штаба Кавказской армии, совершенно неожиданно для нас, да думаю и для самого Мистулова, получена телеграмма: «Полковнику Мистулову сдать 1-й Кавказский полк и явиться в Тифлис, в штаб главнокомандующего, для получения нового назначения».

Полк готовился к печальным проводам своего полкового бога, коим для всех нас был полковник Мистулов.

От офицеров полка уже заказан массивный серебряный сервиз — поднос и на нем высокий фигурный графин и 12 рюмок. На подносе — факсимиле всех офицеров полка.

И вот последний день настал. За столом — все офицеры и дамы полка. Но обед шел не как всегда. Не чувствовалось веселья, вернее, не было никакого веселья. Сам Мистулов грустил. Через весь стол он уже два-три раза обращался к нам, молодежи: «Почему невесел левый фланг?»

Подали сладкое, кофе, ликеры. Старший в чине и его помощник и заместитель войсковой старшина Калугин встал. Все мы насторожились.

— Господин полковник, дорогой и глубокоуважаемый Эльмурза Асламбекович! — начал он. — Силой высочайшего приказа вас отнимают от нас, кавказцев. Мы очень рады вашему повышению по службе [9] и будем всегда радоваться вашим успехам на поле брани. Но одновременно с этим мы глубоко опечалены тем, что вы нас покидаете, нас, кавказцев, так вас полюбивших.

От сильного волнения Калугин сделал паузу. Потом взял в руки подарок, снял с него покрывало и продолжал:

— Примите от нас, кавказцев, этот скромный подарок, который будет напоминать наш 1-й Кавказский полк.

Хотя речь Калугина и не была блестяща, но все знали, как знал и сам Мистулов, что она сказана от чистого сердца.

Мистулов, видимо, удивился блестящему и дорогому подарку, он обнял Калугина, и оба немного прослезились.

Все сидели молча. Молчал и Мистулов. Потом он встал, печальными глазами обвел всех и начал так:

— Господа, я терский казак. До этого служил только в терских строевых частях. До вас командовал 2-м Сунженско-Владикавказским полком. Стаж требовал опыта в командовании первоочередным полком. Мне предложили освободившийся ваш 1-й Кавказский полк неведомого мне Кубанского войска. Я согласился. И не скрою, что, когда ехал в полк, я не знал, каков он. Каковы кубанские казаки? А главное, каков офицерский состав полка?..