Диана Де Пуатье - Иван Клулас Страница 97

На это последовала яростная реакция несгибаемых католиков, которые одновременно являлись обладателями самых крупных состояний. Сент-Андре не побоялся даже воззвать к Филиппу II. Зато ненависть Монморанси к Гизам помогала королеве-матери сохранять власть, Шатийоны сблизили своего дядю с первым принцем крови Антуаном Бурбоном. Однако коннетабль не мог пойти на присоединение к лагерю протестантов. Он остался верен ортодоксальной Церкви и тихо презирал королеву Екатерину.

Именно в этот момент провинциальные штаты Иль-де-Франс потребовали «расследования хищений государственных средств». Ассамблея парижских судейских храбро предложила заставить фаворитов прежних царствований «вернуть награбленное». Король Наваррский согласился с формулировкой, а общественное мнение ей рукоплескало [582].

Речь шла о том, чтобы сделать явными тайны времен Генриха II, разбазаривание государственного достояния в пользу нескольких привилегированных лиц, махинации, поддельные приговоры судов, торговлю особыми милостями, должностные преступления, невероятное попустительство, поставившее казну в зависимость от аппетитов одной женщины и наделившее две семьи баснословным богатством. Подобные откровения во время экономической депрессии и голода могли бы сплотить французов против горстки хищников и уменьшить недовольство общества.

Эта ужасающая угроза застала герцогиню де Валентинуа в одном из ее замков. Диана всерьез испугалась, что у нее отнимут все и обрекут на нищету. Поэтому герцогиня вновь вышла из тени с намерением восстановить и противопоставить королеве, реформаторам и протестантам то, что до 1547 года носило название «партии дофина». Следовало создать новую лигу, способную вернуть власть и обеспечить безнаказанность бывшим союзникам, хотя они и стали с тех пор врагами.

Для начала герцог д’Омаль добился полного примирения Гизов со своей тещей — их легко объединила забота о защите собственных состояний.

Маршал Сент-Андре, великий грабитель государства, согласился отдать все свое имущество под защиту Гизов, пообещав руку единственной дочери и, стало быть, наследство одному из сыновей герцога. Вместе с Сент-Андре Диана предприняла натиск на коннетабля: оба ловко льстили его религиозной щепетильности и умело играли на скупости. Так, Монморанси отдалили от Колиньи, объявив последнего вдохновителем дерзких преследований против всех, кому царствование Генриха II принесло богатство и власть. Протестант из епархии Валанс, советник королевы-матери Жан де Монлюк спровоцировал яростную ссору между дядей и племянником. Начиная придворную речь, Монлюк сознательно опустил традиционное воззвание к Богу и святым. Дело было передано в Королевский совет, на котором коннетабль заявил Колиньи, «что счел бы себя отлученным от Церкви, слушая таких проповедников, более того, он жаждет и готов молить Всевышнего, дабы тот во время одного из подобных сборищ позволил дому обрушиться и прикончить всю свору». После этого Франсуа де Монморанси с легкостью сумел уговорить отца встретиться с Сент-Андре и Гизами.

Трое вельмож договорились о встрече в Фонтенбло. Они скрепили союз на Пасху, 6 апреля 1561 года, совместно приняв причастие в молельне Сен-Сатюрнэн, после чего коннетабль принял двух других партнеров у себя за обедом и объявил о создании католического триумвирата. В тот же день Гиз устроил королеве Екатерине необычайно грубую сцену, заметив, что, мол, «нельзя пить из обоих источников сразу и она обязана объявить себя сторонницей либо тех, либо других» [583].

Удовлетворенная тем, что сумела открыть встречный огонь, Диана могла вновь наслаждаться очарованием Ане. Вмешательство в государственные дела дало ей возможность отомстить королеве и сохранить свое достояние. Триумвират заставил умолкнуть ревнителей правосудия, погрузив их в гражданскую войну: таким образом на целых 37 лет потерпела крах политика примирения между католиками и протестантами. После присоединения к триумвирату короля Наваррского 1 марта 1562 года произошла бойня в Васси. Королева Екатерина, тщетно призывавшая на помощь принца Конде, была вынуждена примкнуть к вождям католического лагеря. Первая религиозная война залила страну кровью.

Переход короля Наварры на сторону противника совпал с его семейным сближением с Дианой. И в самом деле, еще в 1557 году было принято решение соединить брачными узами племянника Антуана Бурбона Жака Киевского, сеньора д’Орваля, младшего брата Франциска II Киевского, герцога Неверского, с Дианой де Ла Марк, внучкой герцогини де Валентинуа. Свадьба намечалась в 1561 году. Король Наваррский заранее ликовал, «надеясь, — как он писал Диане, — что союз сих столь близких нам — Вам и мне — персон послужит к продолжению и вящему укреплению совершеннейшей и доброй дружбы, каковой умоляю меня почтить». Поскольку единственная преграда для заключения этого брака происходила от неуплаты обещанных герцогу Неверскому герцогиней де Буйон 20 тысяч ливров, Диана из своего замка в Лимуре 6 июня 1561 года обязалась от имени дочери сдержать обещание [584].

В обстановке постоянно растущей нестабильности герцогиню де Валентинуа все более и более беспокоила судьба ее владений. Семьи обеих дочерей обзавелись потомством. Диана предполагала разделить между ними свои имения, дабы во время смут последние оказались под более пристальным надзором и более надежной защитой.

«Милостивый государь, — писала она коннетаблю из Ане 17 июня 1561 года, — спешу уведомить Вас, как и обещала, что все разделы между моими детьми к настоящему моменту завершены в наилучшем мире и спокойствии, каких я только могла бы желать. Моя дочь д’Омаль получила Ане. Вы вправе предполагать, что это слегка огорчило тех, кто оного не обрел, однако все остались в столь полном согласии и дружеском расположении, что, хвала Богу, сохранили самые дружеские отношения, благодаря чему и я теперь могу вздохнуть более спокойно. Моя дочь де Буйон держалась так открыто и достойно, что месье д’Омаль весьма доволен, и оно неудивительно, ибо она вняла всем высказанным им доводам» [585].