Осада - Джейк Хайт Страница 98

Воодушевленные примером, остальные воины рубились столь же яростно, и янычары отступали, обескураженные, потерявшие волю к битве. Вскоре христиане достигли пролома, вытеснив последних турок за стену.

— Стоять! Держать строй! — закричал Константин, и воины остановились, выстроились.

В начале боя они стояли в десять рядов, закрывая пролом. Теперь их едва хватало на пару. Но если они продержатся еще немного, битва будет выиграна.

— Держитесь! — призывал император. — Не пропускайте турок!

Но густой колокольный звон заглушил его слова.

— Господи! — выдохнул Далмат. — Колокола!

— Но ведь стена держится, — изумился император. — Что это значит?

— Смотрите! — Далмат указал рукой. — Турецкий штандарт на колокольне!

Христианских воинов охватила паника.

— Турки ворвались в город! — закричал кто-то. — Нужно отступать за внутреннюю стену!

Один за другим воины бросились к воротам, покидая строй.

— Стойте и сражайтесь! — закричал Константин. — Мы должны держать стену!

Но его уже никто не слушал. Строй рассыпался, ободрившиеся турки снова бросились в атаку. Константина увлекла масса бегущих, но у ворот император остановился и попытался в последний раз собрать людей.

— Ко мне, воины, ко мне! — закричал отчаянно. — Мы должны удержать ворота. Ради Господа нашего, остановитесь и сражайтесь!

Но воины не остановились, устремившись к гавани, к спасению на кораблях. Теперь христиане отступали на всех направлениях, покидая стены, и колокола звонили по всему городу.

Лишь дюжина воинов да верный Далмат остались с императором. Они встали в воротах, куда устремились сотни янычар.

— Битва проиграна, — сказал император. — Нет нужды умирать за меня.

— Мы останемся с вами до конца, — угрюмо возразил Далмат, и остальные согласно кивнули.

— Если нам суждено умереть, так умрем же в бою. За Константинополь! — вскричал император и бросился на подступавших турок.

— За Константинополь! — подхватил Далмат.

Горстка христиан врубилась в ряды турок. На минуту почудилось, что они сдержат безумную орду, но отхлынувшие было турки подступили снова, и неистовствующая толпа захлестнула храбрецов.

* * *

Лонго брел, шатаясь, по опустелым улицам города, заставляя себя передвигать ноги, хотя каждый шаг отдавался мучительной болью. Уильям шел рядом, поддерживая его, когда боль становилась невыносимой. Как только стал виден дворец, зазвонили колокола.

— Колокола! — воскликнул Уильям. — Город пал!

— Поспешим! — ответил Лонго и перешел на бег, невзирая на боль.

Пустые еще минуту назад улицы как по волшебству заполнились перепуганными людьми, покидавшими дома. Одни бежали к порту, другие — к ближайшей церкви. Уильям провел командира сквозь толпу к небольшому дому, где оставил Софию. Дверь его была выбита и едва висела на петлях.

— София! — вскрикнул Лонго и бросился внутрь.

Он нашел ее стоящей в задней комнате, с окровавленным мечом в руках, а у ног — двое мертвых турок.

— Лонго! — выдохнула София, завидев его, и кинулась навстречу.

Тот крепко обнял ее.

— Хвала Господу, ты жив!

Она отступила на шаг и увидела кровь на доспехах.

— Ты ранен?

— Чепуха, — ответил он, хотя был бледен как мел и задыхался. — Скорее на корабль.

Поддерживая Лонго, царевна и Уильям поспешили к воротам в порт. Толпа на улицах вновь рассосалась. Позади визжали и причитали женщины — не иначе, приближались турки.

По указанию царевны все трое свернули в неширокую боковую улицу, ведшую к порту, но вскоре наткнулись на восьмерых янычар, выскочивших из проулка ярдах в тридцати. Двое тащили тяжелый сундук, другие волокли женщин. При виде христиан они бросили добычу и взялись за мечи.

— Мне не уйти от них, — сказал Лонго. — Я останусь и задержу их, насколько смогу. Бегите, обойдите их и спешите к порту.

— Я же поклялась не оставлять тебя — и не оставлю, — ответила София, обнажая меч. Уильям присоединился к ней.

Янычары напали все вместе, тут же разделив друзей. На Лонго навалились сразу четверо. Ослабевший от боли и потери крови, он только и мог отбиваться. Пропущенный клинок скрежетнул по доспехам, и генуэзец отступил, уперся спиной в стену дома. Голова кружилась, руки еле двигались. Он не успел отразить удар, и вражеский клинок заскрежетал о панцирь. Еще один полоснул по бедру. Лонго упал на колено.

И вдруг он увидел, что София рухнула. Ярость затопила его и прогнала боль. Лонго с ревом вскочил на ноги, бросился на врагов. Он ушел от удара, рубанул в грудь, парировал выпад другого, пнул, сшибив с ног, прикончил упавшего. Оставил меч торчать в груди, увернулся от атаки, поймал турка за руку, швырнул головой в стену — тот повалился без чувств. Последний оставшийся пустился наутек.

На другой стороне улицы София, держась стены, из последних сил отбивала удары двоих янычар. Лонго подбежал, врезался в спину первому, ударил его головой о стену. Второй повернулся к новому противнику, и в ту же секунду София пырнула его в спину. Потом она сползла наземь.

— Ранена? Куда? — Лонго встал на колени подле любимой.

— Нога, неглубоко. — София указала на левое бедро. Лонго оторвал рукав от платья, перевязал рану.

— Можешь стоять?

Она кивнула, и Лонго помог ей встать. Они поднялись, держась друг за друга, чтобы не упасть. Уильям тем временем прикончил последнего турка, выдернул из трупа меч командира и встал между ранеными, подпирая собой обоих. Но только они побрели дальше, как сзади раздался топот, и сбежавший янычар объявился во главе целой оравы.

— Их слишком много, — выдохнул Лонго.

— И убежать мы не сможем, мы ранены, — добавил Уильям.

— Сюда. — София ввела их в узенький проулок, где и двоим было не разминуться.

Они прошли десяток футов и свернули в проулок еще более узкий. Сзади затопотали, янычары гнались за добычей.

— Где мы? — прошептал Уильям. — Порт уже близко?

— Не уверена, — ответила царевна. — Но это старые кварталы, все улицы соединяются. Если будем двигаться на север, попадем к порту… конечно, если не упремся в тупик.

Проулок вывел их к следующему, они свернули по нему направо. Топот янычар звучал совсем близко, прямо за спинами. Беглецы поспешили налево, вскоре резко свернули направо — и уперлись в стену. За спиной раздавались радостные вопли турок.

— Обратного пути нет, — констатировал Лонго.

— Сюда! — София указала на дверь в стене слева.

Толкнула — дверь не поддалась. Уильям ударил ногой, и та распахнулась. Все трое заскочили внутрь, в крохотную комнатушку с очагом и столом. Последним забаррикадировали вход; София, хромая, прошла в другую комнату, отворила дверь наружу — и за нею расстилалась пустая площадь, огражденная стеной с воротами в ней.