Зверобой - Джеймс Фенимор Купер Страница 10

Глава III

…Но не пойти ль нам дичи пострелять?

Хоть мне и жаль беднягам глупым пестрым,

Природным гражданам сих мест пустынных,

Средь их владений — стрелами пронзать

Округлые бока.

Шекспир. «Как вам это понравится» [30]

Гарри Непоседа больше думал о прелестной Юдифи Хаттер, чем о красотах Мерцающего Зеркала и окружающего его ландшафта. Досыта наглядевшись на рыболовные снасти Плавучего Тома, он пригласил товарища сесть в челнок и отправиться на поиски отсутствующего семейства. Однако, прежде чем отплыть, он внимательно осмотрел все северное побережье озера в морскую подзорную трубу, принадлежавшую Хаттеру. Особенно тщательно он обследовал все заливы и мысы.

— Так я и думал, — сказал он, откладывая в сторону трубу, — старик отплыл по течению к югу, пользуясь хорошей погодой, и оставил свой «замок» на произвол судьбы. Что ж, теперь, когда известно, что его нет в верховьях, мы спустимся на веслах вниз по течению и без труда разыщем его потайное убежище.

— Неужели Хаттер считает нужным прятаться на этом озере? — спросил Зверобой, усаживаясь в челнок вслед за товарищем. — По-моему, здесь так безлюдно, что можно раскрыть всю душу, не опасаясь, что кто-нибудь потревожит тебя в твоих размышлениях.

— Ты забываешь своих друзей-мингов и всех французских дикарей. Есть ли на земле хоть одно местечко, Зверобой, куда бы не пробрались эти непоседливые плуты! Знаешь ли ты хоть одно озеро или хотя бы звериный водопой, которых бы не разыскали эти подлецы! А уж если они разыщут, то рано или поздно подкрасят воду кровью.

— Конечно, я ничего хорошего не слыхал о них, друг Непоседа, хотя до сих пор мне еще не приходилось встречаться с ними или с каким-нибудь другим смертным на военной тропе. Смею сказать, что эти грабители вряд ли прозевают такое чудесное местечко. Сам-то я никогда не ссорился ни с одним из ирокезских племен, но делавары столько рассказывали мне о мингах, что я считаю их отъявленными злодеями.

— Ты можешь со спокойной совестью повторить то же самое о любом дикаре.

Тут Зверобой запротестовал, и, пока они плыли на веслах вниз по озеру, между ними завязался горячий спор о сравнительных достоинствах бледнолицых и краснокожих. Непоседа разделял все предрассудки и суеверия белых охотников, которые, как общее правило, видят в индейцах своих прирожденных соперников и нередко даже прирожденных врагов. Само собой разумеется, он шумел, кричал, обо всем судил наобум и не мог привести никаких серьезных доводов. Зверобой держал себя в этом споре совсем иначе. Сдержанностью речи, правильностью приговоров и простотой суждений он показал свое желание прислушиваться к доводам разума, врожденную жажду справедливости и прямодушие, отнюдь не склонное прибегать к словесным уловкам с целью отстоять свое мнение или защитить господствующий предрассудок. И все же он не был свободен от предрассудков. Эти тираны человеческого духа, которые тысячами путей набрасываются на свою жертву, оказали некоторое влияние на молодого человека. Тем не менее он представлял собой чудесный образчик того, чем могут сделать юношу врожденная доброта, отсутствие дурных примеров и соблазнов.

— Признайся, Зверобой, что каждый минг больше чем наполовину дьявол, — с азартом кричал Непоседа, — хотя тебе во что бы то ни стало хочется доказать, что племя делаваров сплошь состоит чуть ли не из одних ангелов! А я считаю, что этого нельзя сказать даже о белых людях. И белые не без греха, а уж индейцы и подавно. Стало быть, твоим доводам — грош цена. А по-нашему вот как: есть три цвета на земле — белый, черный, красный. Самый лучший цвет белый, и потому белый человек стоит выше всех; затем идет черный цвет, и черному человеку можно позволить жить по соседству с белыми людьми, — это вполне терпимо и даже полезно; красный цвет стоит на последнем месте, а это доказывает, что индеец — человек только наполовину.

— Бог создал всех одинаковыми, Непоседа.

— Одинаковыми! Значит, по-твоему, негр похож на белого, а я похож на индейца?

— Ты слишком горячишься и не слушаешь меня. Бог создал всех нас белыми, черными и красными, без сомнения имея в виду какую-нибудь мудрую цель. Но чувствами своими люди похожи друг на друга, хотя я и не отрицаю, что у каждой расы есть свои особые дарования. Белый человек цивилизован, а у краснокожего все его обычаи приспособлены к тому, чтобы жить в пустыне. Так, например, скальпировать мертвеца для белого — преступление, а для индейца — подвиг. И опять же: белый не может нападать из засады на женщин и детей во время войны, а краснокожий может. Допускаю, что это жестоко; но для них это законно, тогда как с нашей стороны было бы гнусностью.

— Зависит от того, с каким врагом мы имеем дело. Оскальпировать дикаря или даже содрать с него кожу — для меня то же самое, что отрезать уши у волка для получения премии или снять шкуру с медведя. И, стало быть, ты ошибаешься, защищая краснокожих, потому что даже в Колонии начальство выдает награду за эту работу. Там платят одинаково и за волчьи уши, и за кожу с человечьими волосами.

— И это очень скверно, Непоседа. Даже индейцы говорят, что это позор для белых. Я не стану спорить: действительно, некоторые индейские племена, например минги, по самой природе своей испорчены и порочны. Но таковы и некоторые белые, например канадские французы. Во время законной войны, вроде той, которую мы начали недавно, долг повелевает нам воздерживаться от всякого сострадания к живому врагу. Но скальпы — это совсем иное дело.

— Сделай милость, одумайся, Зверобой, и скажи: может ли Колония издать незаконный закон? Разве незаконный закон не более противоестественная вещь, чем скальпировка дикаря? Закон так же не может быть незаконным, как правда не может быть ложью.

— Звучит это как будто бы и разумно, а приводит нас к самым неразумным выводам, Непоседа. Не все законы издаются одной и той же властью. Есть законы, которые издаются в Колонии, и законы, установленные парламентом и королем. Когда колониальные законы и даже королевские законы идут против законов божеских, они незаконны, и им не следует повиноваться. Я считаю, что белый человек должен уважать белые законы, пока они не сталкиваются с другими, более высокими законами, а красный человек обязан исполнять свои индейские обычаи с такой же оговоркой. Впрочем, не стоит спорить, так как каждый вправе думать, что хочет, и говорить, что думает. Поищем лучше твоего приятеля, Плавучего Тома, иначе мы не увидим, где он спрятался в этих береговых зарослях.

Зверобой недаром назвал так побережье озера. Действительно, повсюду кусты свешивались над водой, причем их ветви то и дело купались в прозрачной стихии. Крутые берега окаймляла узкая полоса отмели. Так как растительность неизменно стремится к свету, то результат получился именно такой, о каком мог бы мечтать любитель живописных видов, если бы планировка этих пышных лесных зарослей зависела от него. Многочисленные мысы и заливы делали очертания берега извилистыми и причудливыми.