Запретная зона - Анатолий Калинин Страница 10

И капитан, ухватив его за рукав, поволок за собой в машинное отделение. С недоумением Греков увидел там муфту, обмотанную замасленным тряпьем.

– Конечно, – пояснил капитан, – это не капитальный ремонт, но отводной канал мы, во всяком случае, успеем размыть. Все-таки выход. Нашим механикам ни за что бы не догадаться.

Уже прощаясь с капитаном земснаряда, Греков коротко оглянулся.

– До этого он, конечно…

Капитан жестко перебил его:

– Нет, он уже знал об отказе.

Выехав на шоссе, Греков еще продолжал оглядываться на одинокую фигуру на земснаряде. Как склонилась она, перегнувшись через перила к воде, так и не шелохнется. Как будто приворожила ее к себе эта взбаламученная фрезой земснаряда под откосом донского яра вода.

Водитель, который должен был после этого отвезти Грекова домой, удивился, когда тот внезапно приказал ему у длинного кирпичного здания под шиферной крышей:

– Тормози и езжай в гараж. Я потом сам доберусь.

Начальник архива принес требуемую папку и оставил Грекова в своем кабинете с панелями, окрашенными под цвет дуба. От них еще исходил запах масляной краски.

Сдержанно шелестели страницы дела заключенного Дмитрия Афанасьевича Коптева. Экономный народ эти судейские работники, думал Греков, не любят изводить государственную бумагу. На восемнадцати страницах рассказана вся жизнь человека. Да, служил, отвечает и на вопрос следователя ЗК Коптев о службе в армии. Оказывается, родился в рубашке, если и Отечественную прошел и вернулся домой только с одним ранением в ногу.

Да, но как же после этого он мог пойти на то, о чем с неумолимой точностью свидетельствовали эти фиолетовые строчки, впечатанные в тускло-желтую бумагу: «Несмотря на упорное запирательство обвиняемого и категорическое отрицание им своей вины, народный суд на основании материалов предварительного следствия, показаний свидетелей и других прямых и косвенных улик, поименованных в протоколе, установил, что хищение социалистической колхозной собственности в количестве 3112 (трех тысяч ста двенадцати) килограммов зерна было произведено им с помощью колхозной грузовой автомашины ГАЗ-АА № PK 376-20. На основании вышеизложенного и руководствуясь статьей…»

Греков закрыл папку. Он давно уже успел выучить эту статью, которой руководствовались суды, сообразуя меру наказания с мерой подобных преступлений. И никто не вправе был бы сказать, что мера наказания, избранная теперь судом, превышала меру того преступления, которое совершил ЗК Коптев. Не на десять килограммов зерна польстился, за которые по Указу люди тоже отсиживали большие сроки.

Вот и поддайся после этого сочувствию, которое неизвестно каким путем может вдруг прокрасться в сердце. У человека может быть такая биография – и оказывается, это еще не все. Могут быть руки с короткими сильными пальцами, с костяными наростами на коже ладоней, но и этого еще недостаточно, чтобы безошибочно его оценить.

Теперь яснее стало и то, что Автономов вкладывал в слова: «А тебе не мешало бы почитать…» В жизни все не так просто, и Греков уже не раз замечал у Автономова этот зоркий взгляд на людей, который помогал ему быстрее других постигать их сущность. Впрочем, в случае с Коптевым и не требовалось особо проницательного взгляда. Все как на ладони.

В калитке ему с разбега бросилась на шею Таня, потерлась своей щечкой об его жесткую щеку и с крепко зажатой в ручонке монетой зашагала рядом, рассказывая обо всем, что случилось за день. Случалось же обычно за летний день немало. А сегодня новостей было особенно много. Во-первых, у кошки, которую оставили Грековым в наследство старые хозяева того дома, оказывается, уже живут на чердаке два котенка: белый, с черным пятном на боку и черный, но в белых носочках. Мама проследила за кошкой и увидела их. Алеша сделал себе донную удочку и ушел с Вовкой Гамзиным на затон к земснаряду, где уйма красноперок, которых особенно любят кошки…

– Их там можно из воды прямо руками таскать, – авторитетно добавила Таня.

– Тогда зачем же удочки? – смеясь спросил Греков.

– Настоящие рыбаки никогда руками не ловят.

Но и это было еще не все. Как только Таня бросилась Грекову навстречу в калитке, он сразу же заметил у нее в руке корзиночку, сплетенную из белотала.

– Ее сплел казак, – сообщила Таня, поворачивая в руке корзиночку, в которой уже уютно устроилась ее кукла.

– Что за казак?

– С усами. – Таня на две стороны разгладила на губе пальцами. – Он уже два раза сегодня к тебе приходил, на лавочке ждал. Завтра с утра придет.

Никакого казака, который был бы должен к нему прийти, Греков так и не смог вспомнить. Да и не было у него теперь времени, чтобы вспоминать, потому что Таня тащила его за рукав по гравийной дорожке к дому, продолжая рассказывать ему о всех событиях, случившихся без него за день, и он, как всегда, вслушивался в ее шепелявую скороговорку. Как всегда, неизъяснимо сладка была его уху эта скороговорка после дня, проведенного среди сплошного грохота и лязга, среди всего того, что составляло здесь смысл его жизни, требующей постоянного напряжения всех сил ума и сердца.

Но утром, выйдя из калитки, он сразу же увидел этого казака в выгоревшей добела гимнастерке на лавке у ворот. Синюю фуражку с красным околышем он надел на столбик частокола, подставив раннему солнцу редковолосый затылок.

– Ко мне? – останавливаясь, спросил Греков. Вставая и надевая фуражку, казак козырнул:

– Если вы и есть товарищ Греков…

Теперь уже обратил Греков внимание и на то, что, поджидая его, казак не терял времени даром. На лавке лежал ворох белоталовых прутьев, стояла похожая на макитру корзина. Греков сразу понял, что это раколовка. Как видно, казак долго поджидал его на скамейке, если успел почти уже сплести ее своими желтыми, обкуренными пальцами. Оставалось довершить самый верхний ряд. Греков сел рядом с казаком на лавку, и тот, разговаривая с ним, продолжал вплетать в раколовку последние прутья.

– Вы, товарищ Греков, можно сказать, и не нужны мне, потому что помощи мне от вас все равно не будет, но пожаловаться кому-то все-таки надо. – Поднимая от раколовки глаза, он указал в конец улицы. – Вы этот дом на углу видите?

– Под камышом?

– Под чаканом. Это мой дом.

– А вы разве не переселились еще?

Греков знал, что из станицы, которая хоть и не была под угрозой затопления, но оказалась под самой плотиной, жители уже два года как переселились на новое место.

– Но садок-то там еще родимый, – ответил казак. – А она рубит.

– Кто?

– Только вчера приехала к мужу из Москвы и уже яблони рубит.