Улица Ангела - Джон Бойнтон Пристли Страница 11

Спортсмен он был довольно слабый и даже плохо разбирался в играх, но обожал долгие глубокомысленные беседы о спорте, во время которых с жестоким педантизмом обсуждались со всех сторон мельчайшие детали чьей-либо игры. Впрочем, он каждую субботу и воскресенье играл в гольф и немножко в теннис, и когда команде «Шарлатанов» бывал нужен боулер для игры в крикет, Дэрсингем играл с ними (один месяц в году он, изменив галстуку цветов Уоррелской школы, носил галстук Шарлатана). Он выкуривал за день очень много папирос «Саиб», пил не больше, чем позволяли здоровье и приличия, обожал детективные романы и приключения, смешные анекдоты, бойкие плясовые мотивы, музыкальные комедии, веселые, шумные споры, когда спорящие согласны во всем, кроме вопросов, которые никого особенно не интересуют. Он был равнодушен к литературе, искусству и музыке, терпеть не мог оригиналов и фанатиков всякого рода, а главное — иностранцев. Он осуждал всякую низость и жестокость (в тех случаях, когда способен был разглядеть то и другое), а также те идеи, которые издатели газет предлагали ему осуждать. У него было двое-трое близких друзей, множество знакомых, жена и двое детей, которых он не понимал, но искренне любил.

Просмотрев письма — в них ему большей частью предлагали купить всякие вещи, ненужные ему, — мистер Дэрсингем продолжал сидеть за столом, как бы в замешательстве потирая румяную щеку. Да он и в самом деле испытывал замешательство. Через несколько минут он придвинул к себе листок бумаги и старательно записал что-то. Изложив на бумаге то, что занимало его мысли, он уже как бы доказывал этим свои старания решить задачу. Минуту-другую он, хмурясь, перечитывал написанное, потом встрепенулся, придал лицу сурово-деловитое выражение, полез в карман за портсигаром, но вспомнил, что папирос нет, и позвонил в колокольчик.

Появилась мисс Мэтфилд, вернее — блокнот и карандаш, а при них мисс Мэтфилд.

— Извините, мисс Мэтфилд, — сказал мистер Дэрсингем с учтивостью подлинного уоррелца. — Я и забыл, что просил вас зайти ко мне. Но пожалуй, я сперва поговорю с мистером Смитом и мистером Гоусом, а потом уже продиктую вам кое-какие письма. Будьте добры позвать их ко мне, а вы… гм, может быть, вы пока будете продолжать свою работу?

— Слушаю, — сказала мисс Мэтфилд.

— Вот и отлично. — Мистер Дэрсингем никогда не знал, как ему держаться по отношению к мисс Мэтфилд, и вовсе не потому только, что она производила впечатление весьма грозной девицы. Мистеру Дэрсингему было известно, что ее отец — врач, да, не более как врач и в настоящее время работает где-то в провинции, в глуши. Но некогда мистер Мэтфилд играл в футбол в команде «эльзасцев». [1]А помыкать дочерью человека, который играл в команде «эльзасцев», словно самой обыкновенной грошовой машинисткой, как-то неудобно. Оттого-то мистер Дэрсингем и прибавил свое: «Вот и отлично», — оно означало, что ему известно все об ее отце и «эльзасцах».

— Присаживайтесь, — сказал он Смиту и Гоусу. — Наш разговор может затянуться… Одну минутку, я только проверю. Вы, Гоус, сколько получаете у нас? Двести плюс комиссионные, не так ли? А вы, Смит? Теперь три пятнадцать, так?

Обеспокоенный мистер Смит подтвердил, что это верно. Он давно видел, что надвигается, думал об этом уже много дней и кошмарных ночей.

— А мои доходы каковы? — Мистер Дэрсингем засмеялся отрывисто и смущенно. — Вам, Смит, это довольно хорошо известно, а вы, Гоус, легко можете сами сообразить. В последнее время я не заработал ровно ничего, ни единого фунта. Только оплачивал расходы, вот и все.

— Э-э… — мрачно прогудел мистер Гоус.

— Минутку… не думайте, что я хочу этим сказать, будто вы, друзья, не стоите того, что получаете. Об этом и речи нет. Но мы должны во всем разобраться, понимаете? Выяснить положение. Между нами говоря, не будь у моей жены небольшого состояния, я бы не продержался до сих пор. Стоит только взглянуть на цифры — и вы сами в этом убедитесь.

Тут мистер Дэрсингем сделал передышку, достаточно долгую, чтобы дать возможность мистеру Гоусу описать положение дел на фабриках и в оптовой мебельной торговле. Так как мы уже все это от него слышали, то повторять не будем. Достаточно сказать, что содержание его речи сводилось к следующему: «Где цена бывает подходящая — там товар никудышный, а если товар хорош — цена немыслимая», — причем тему эту мистер Гоус разрабатывал со множеством вариаций в минорном ключе. И чем-то вроде второй темы, все время повторявшейся, являлось напоминание, что он, Гоус, тридцать лет работает в этой отрасли. Все это мистер Дэрсингем и мистер Смит выслушали с унылым вниманием.

— Да, да, — сказал наконец мистер Дэрсингем, просматривая свои заметки, — надо будет вникнуть во все. Мы покупаем дерево у тех же фирм, с которыми были связаны при жизни дяди, и у некоторых из них — даже на более выгодных условиях, чем тогда. Верно я говорю, Смит?

— Но теперь конкурентов больше, гораздо больше, — удрученно возразил Гоус. — Конкуренция все растет да растет, в этом вся беда. Чтобы добыть заказы, некоторые снизили цены вот до чего. — Он выставил вперед большой палец с весьма грязным ногтем. — Товар отдают почти даром: только бери, а заплатишь, когда сможешь… Иностранцы, — добавил он мрачно, — вот кто нас губит! Мчатся сюда как угорелые и привозят черт знает сколько товару. Вчера утром прихожу к Никмену, а от него уже выходит один такой тип, шествует победителем, как будто только что обскакал дюжину призовых лошадей. Немец. По-английски говорит не хуже нас с вами, одет с иголочки, но сразу видно, что немец. И недаром сияет: будьте уверены, у него уже полон карман заказов. Спрашивается, на кой черт было воевать, если после этой войны немцы являются к нам и утаскивают у нас заказы прямо из-под носа? Эх! Просто зло берет, — тридцать лет работаешь в этом деле, изо дня в день обиваешь пороги и две трети года сидишь без работы, без единого заказа, а тут являются иностранцы в мехах и вырывают у тебя кусок изо рта. Да, вот что они делают.

— Совершенно верно, Гоус, — воскликнул мистер Дэрсингем. — Не могу с вами не согласиться. Правда, никто нам не мешает точно так же сбывать наш товар в Германии, и мы это делали некоторое время. Но похоже на то, что конкурировать с ними мы не можем. Это первое, о чем я хотел поговорить с вами. Мы тоже попробуем снизить цены. Это — единственный выход. А сделать так можно только при одном условии. И я уверен, что оба вы со мной согласитесь, особенно вы, Смит. Надо сократить расходы. Наши… гм… как это называется… накладные расходы слишком велики.

Найдя нужное выражение «накладные расходы», вызывавшее мысль о крупных предприятиях, о ловких людях, наживающих состояния в сорокаэтажных небоскребах, мистер Дэрсингем с радостью уцепился за него. Это была спасительная доска в безбрежном океане затруднений и неразрешимых вопросов, куда он внезапно был брошен.

— Да, да, в них все дело. С этого мы должны начать: прежде всего сократить накладные расходы по конторе.

Мистер Смит пытался сохранить бодрый вид и деловой тон, но лицо его было еще серее обычного, а голос звучал подавленно: