Цветы для миссис Харрис - Пол Галлико Страница 12

А всего-то и причин было, что вопрос мсье Фовеля об одном из клиентов, чьи счета чересчур долго не оплачивались. В любой другой день мадам Кольбер поделилась бы с главным бухгалтером полным и не лишенным юмора анализом привычек клиента, его идиосинкразий и его надежности — ибо раньше или позже, но все клиенты открывали перед ней душу.

Однако сегодня она просто-таки накричала на беднягу, — что-де её дело — продавать платья, а его — собирать за них плату; и что ей некогда проверять денежные дела клиентов и их счета. Это — дело финансового отдела!

Всё утро она не только ограничивалась лишь самыми короткими репликами, но и шпыняла девушек отдела продаж; она даже позволила себе сделать выговор Наташе — лучшей манекенщице Дома Диор, модели-звезде, за опоздание на примерку; хотя мадам Кольбер прекрасно знала, что метрополитен и автобусы сейчас работают в условиях «медленной забастовки» — то есть ходят, но так медленно, как только возможно. Хуже всего было то, что прекрасная Наташа реагировала на выговор совсем не как примадонна — то есть не спорила и не отругивалась. Лишь две большие слезинки скатились из её глаз.

Но и это не всё: мадам Кольбер не была уверена, что не перепутала приглашения на вечернюю демонстрацию коллекции Дома и места приглашённых. Как глава отдела продаж, мадам Кольбер была главной и почти всемогущей хозяйкой второго этажа. Именно она рассылала приглашения на показы коллекций; именно она могла отказать в приглашении или дать его, именно она отсеивала шпионов конкурентов и любопытствующих попусту; именно она преграждала путь нежелательным особам. Она отвечала за рассадку гостей — задача столь же сложная, что и стоящая перед метрдотелем дорогого ресторана, ибо клиенты должны получить места, соответствующие их весу в обществе, титулу и толщине бумажника. Мадам Кольбер командовала парадом мод, во многом от неё зависел порядок, в котором творения Диора представали перед публикой; и это она была главнокомандующим целого батальона одетых в чёрные платья сотрудниц отдела продаж — размещала их на лестнице и в залах, следя за тем, чтобы весёлая и склонная к сплетням продавщица работала с весёлой сплетницей-клиенткой, чтобы молчаливая и респектабельная женщина помогала сделать выбор солидным клиентам, чтобы хорошо знающая английский и умеющая убеждать сотрудница оказалась возле гостей из Америки, а решительная и строгая продавщица с командными нотками в голосе подошла к немцам, и так далее.

Разумеется, когда особа, наделенная такой властью, пребывает в дурном расположении духа, это сказывается очень и очень на многом — и на многих. А кризис, который переживала мадам Кольбер, был связан с её супругом Жюлем, которого она любила и уважала — и эта любовь и уважение лишь увеличивались все те два десятилетия, которые они прожили вместе. Милый, добрый, честный, умный Жюль, в одном мизинце которого было больше ума, чем во всем Министерстве внешних сношений со всеми его орденскими розетками и связями в обществе. Но Жюлю не хватало одного качества, вернее — двух: умения пробивать себе дорогу и — этих самых связей.

Жюль происходил из небогатой семьи, начинал с низов и достиг своего положения исключительно благодаря уму и таланту. Но теперь всякий раз, когда открывались возможности занять лучший, более высокий пост, Жюлю отказывали — в пользу кандидата пусть с меньшим интелектом, но зато с большими связями. А тот, заняв этот более высокий пост, беззастенчиво использовал интеллект Жюля в интересах своей дальнейшей карьеры. Как его супруга, мадам Кольбер была в курсе некоторых моментов французской политики и не могла не знать, что немало сложнейших проблем было разрешено благодаря уму и интуиции Жюля Кольбера. Но снова и снова открывающиеся вакансии занимали другие, менее достойные кандидаты, нанося все новые и новые удары по его оптимизму и энтузиазму. В этом году мадам Кольбер впервые заметила в муже признаки растущей безнадёжности и мизантропии. Сейчас ему было пятьдесят — и впереди его не ждало ничего, кроме роли министерского мальчика на побегушках. Он был готов опустить руки — и её сердце разрывалось при виде перемен в человеке, которому она целиком посвятила себя.

Недавно в Кэ д’Орсэ неожиданно скончался от порока сердца глава одного из крупных департаментов. Ходили слухи о том, кто займет его пост; Жюль Кольбер был одним из кандидатов, но…

Мадам Кольбер чувствовала почти отчаяние при виде того, как былая бодрость духа её супруга всё ещё пытается пробиться сквозь тяжесть пессимизма, которую опыт взвалил на него. Он все ещё находил в себе силы надеяться — но она видела, что коррупция вновь разобьёт его надежды, и на этот раз все будет кончено — её Жюль превратится в сломленного жизнью старика.

Вот какова была ноша, обременявшая сердце мадам Кольбер. Она помогала мужу — она работала, и ему не приходилось думать хотя бы о деньгах. Именно это привело её на нынешний пост одного из руководителей Дома Диор. Но теперь она понимала — этого мало. Хуже того — в другой области она постоянно подводила мужа. Ведь жена дипломата или политика и сама должна быть дипломатом или политиком. Она должна держать салон, куда можно пригласить больших людей или тех, кто таковыми обещает стать в будущем; она должна постоянно уговаривать, льстить, интриговать, а при нужде — даже и отдаваться во имя карьеры супруга. Именно теперь такая помощь была бы поистине бесценна — плод созрел и готов был упасть в чьи-то руки, — но она никак не могла направить этот плод в руки Жюля. В этих кругах никого не интересовала ни она, ни её муж!

И понимание этого почти сводило мадам Кольбер с ума, ибо она любила своего мужа и не вынесла бы его полного крушения — но она не могла и сделать хоть что-нибудь для предотвращения этого крушения, потому что не в её силах было помешать кому-то, обладающему деньгами, влиятельной роднёй или политическими связями получить место, по праву принадлежащее Жюлю. Она видела всю безнадежность любых своих усилий помочь мужу — и тяжесть, давившая на нее, теперь нередко отзывалась и на тех, кто её окружал. Нельзя сказать, чтобы она не видела происходящих с ней перемен, но она жила словно в бесконечном кошмаре и была не в силах проснуться.

И вот, сидя за своим столом на площадке второго этажа, и пытаясь сконцентрироваться на размещении гостей на вечернем показе, мадам Кольбер подняла взгляд от бумаг… и увидела диковинное явление, восходящее по парадной лестнице Дома Диор. Мадам Кольбер вздрогнула и провела рукой по глазам и по лбу, точно пытаясь прогнать галлюцинацию — если это была галлюцинация. Но куда там! Все было на самом деле, никаких галлюцинаций.

Одним из важнейших достоинств мадам Кольбер как менеджера Дома Диор было умение безошибочно и с первого взгляда распознавать уровень будущих клиентов и отделять настоящих покупателей от тех, кто мог лишь отнять время сотрудников Дома — и под маской эксцентричных особ распознавать тугие бумажники. Но сейчас по лестнице шла женщина в поношенном, потёртом пальто, перчатках неподходящего цвета, туфлях, которые за милю выдавали статус хозяйки, с кошмарной сумочкой из искусственной кожи и в дикой шляпке с подпрыгивающей розой — дурной сон служителя «от Кутюр»; и это зрелище поставило мадам Кольбер в тупик.

Она в несколько секунд мысленно перелистала картотеку клиентов, каких она знала. Если странное создание, взбиравшееся по лестнице, действительно было тем, чем казалось — уборщицей (и тут вы можете по достоинству оценить инстинктивные суждения мадам Кольбер!), — то она должна была бы войти через служебный ход. Но в любом случае это было нелепо, потому что уборка завершилась ещё прошлой ночью, после вчерашнего вечернего показа. Ну, а клиентом Дома Диор эта особа не могла быть ни при каких обстоятельствах!