Взор синих глаз - Томас Гарди Страница 2

Можно сказать, что поворотным пунктом в жизни Эльфриды Суонкорт, после которого заструились глубинные воды нашего повествования, стал тот зимний день, когда она, очутившись в роли хозяйки дома, столкнулась лицом к лицу с молодым человеком, коего никогда не встречала прежде, более того, она смотрела на него с любопытством и интересом Миранды [6], коими до сих пор не удостаивала ни единого смертного.

Именно в этот самый день ее отец, вдовый священник в омываемом морем приходе на окраинах Нижнего Эссекса, страдал от приступа подагры. Когда она отдала слугам все необходимые распоряжения по хозяйству, Эльфриду одолело беспокойство, и она не единожды выходила из комнаты, поднималась на верхний этаж и стучалась в дверь отцовской спальни.

– Входите! – всякий раз отвечал сердечным тоном доносящийся оттуда голос.

– Папа, – сказала она, улучив минуту, обращаясь к краснолицему красивому мужчине лет сорока, внушительной комплекции, что пыхтел и шипел, как закипающий чайник, возлежа на кровати, будучи облачен в халат, и у коего время от времени вырывались невольные восклицания первого слога или слогов неких выражений, что были на грани ругательства. – Папа, ты сможешь спуститься вниз сегодня вечером?

Она говорила на повышенных тонах: он был глуховат.

– Боюсь, что нет… у-у-уф!.. очень боюсь, что я не смогу, Эльфрида. Уф-уф-уф! Я не могу вынести веса даже носового платка на этом ужасном пальце, что уж там говорить о чулке или туфле… Уф-уф-уф! Ну вот, снова начинается! Нет-нет, я встану не раньше завтрашнего утра.

– Тогда я надеюсь, что этот человек из Лондона не приедет, в противном случае просто не знаю, что я с ним буду делать, папа.

– Ну, стало быть, это будет очень неловко, можно не сомневаться.

– Я не думаю, что он приедет сегодня.

– Почему?

– Потому что ветер уж так воет!

– Ветер! Что у тебя за мысли, Эльфрида! Виданое ли дело, чтобы ветер хоть раз остановил мужчину, если тому требуется выполнить задуманное! И еще эта моя подагра разыгралась ни с того ни с сего!.. Если он приедет, ты должна проводить его ко мне наверх, затем накормить и уложить спать где-нибудь. Боже мой, сколько же со всем этим хлопот!

– Должна ли я предложить ему поужинать?

– Будет слишком тяжело на желудок для уставшего человека в конце утомительного пути.

– Тогда чай?

– Слишком мало, недостаточно.

– Значит, ранний ужин с чаепитием? Холодная дичь, пирог с зайчатиной, пироги с начинкой и прочее.

– Да, ранний ужин с чаепитием.

– Должна ли я разливать ему чай, папа?

– Конечно, ведь ты хозяйка дома.

– Что! Провести столько времени с незнакомцем, словно мы давно друг друга знаем, и никого рядом, кто бы нас представил?

– Это все вздор, дитя, насчет представления; ты не настолько глупа, чтобы этого не понимать. Практический человек, делец, усталый и голодный, который этим утром поднялся с первыми лучами зари, чтобы добраться до нас, едва ли будет склонен вечером вести беседы да сотрясать воздух любезностями. Все, в чем он будет нуждаться, это пища и кров, и ты должна проследить, чтобы он все это получил, поскольку я прикован к постели и попросту не могу это сделать сам. Надеюсь, тут нет ничего ужасного? Голова у тебя забита самыми необыкновенными фантазиями потому, что ты читаешь слишком много романов.

– Ах нет, ничего ужасного нет в том, что есть простая дань необходимости, вот как сейчас. Но, видишь ли, ты же всегда был рядом, когда к нам на ужин приходили гости, даже если они были наши знакомые; а этот непонятный человек, делец из Лондона, он, быть может, подумает, что это очень странно.

– Очень хорошо, пусть его.

– Он партнер мистера Хьюби?

– Мне кажется, вряд ли; впрочем, может, он и партнер.

– Скажи, сколько ему лет?

– Этого я не знаю. Ты можешь взглянуть на копию моего письма к мистеру Хьюби и его ответ, что лежат на моем письменном столе. Прочти оба письма – и будешь знать о госте ровно столько же, сколько и я.

– Я их прочла.

– Что ж, тогда к чему задавать вопросы? В письмах содержится все, что я о нем знаю. Ай-ай-ай!.. Чтоб тебя черти взяли, молодая негодница! Не клади на ногу ничего! Я и веса мухи сейчас не вынесу!

– Ох, папа, я прошу прощения. Я позабыла; я думала, что тебе, быть может, холодно, – сказала она, поспешно убирая плед, который набросила было на ноги страдальца; и, дождавшись, пока чело ее отца прояснится после причиненной ему неприятности, она выскользнула из его комнаты и снова спустилась вниз.

Это было на склоне зимнего дня [7].

В тот день промелькнули еще два-три часа, и вот уж солнце начало понемногу клониться к закату, когда на фоне неба возникли какие-то фигурки, что двигались на вершине девственночистого холма, стоящего в этих краях особняком. То были двое мужчин, кои пока что казались просто силуэтами, они сидели в догкарте [8] и продолжали продвигаться вперед, несмотря на сильные порывы ветра. Едва ль хоть одно обитаемое жилище или душу человеческую можно было встретить на всем протяжении той мрачной, открытой всем ветрам местности, что они пересекали; стало смеркаться, на землю опускалась ночь, однако окружающий пейзаж, что еще виден был в наступающей темноте, оживила своим неспешным восходом планета Юпитер, что сразу замерцала сильным бриллиантовым блеском впереди наших путешественников, соперничая с Сириусом, который, появившись прямо у них над головой, заливал им плечи своим сиянием. На земле же светило всего несколько тускло-красных огней, что горели кое-где на далеких холмах, кои, как возница самовольно заметил своему пассажиру, были тлеющие костры из торфа и дрока, что местные жители зажигали ради сельскохозяйственных нужд. Порывы ветра были все еще очень сильными, но постепенно начали идти на спад, если сравнивать с тем, как ветер свирепствовал днем, и три-четыре облачка, легких и бледных, появились на небе, неторопливо двигаясь с юга, от Канала [9].

Четырнадцать миль из шестнадцати, что пролегали между конечной железнодорожной станцией и целью их путешествия, были ими пройдены, когда они стали проезжать по краю долины, что была длиною в несколько миль, где покрытые снегом жухлые травы, более пышные, чем те, что они прежде видели всюду, возвестили о том, что почва стала плодороднее, что ее больше унавоживали и ухаживали за ней, чем за травою на тех склонах, по которым они сегодня проезжали. Немного поодаль на открытом месте высился особняк, что окружало несколько вязов, которые мощно разрослись на плодородных землях этой долины.