Похитители - Уильям Фолкнер Страница 29

– Еще бы не помнить, – сказала мисс Реба. – Налей-ка еще.

– Не знаю уж, как он справится, – продолжала Минни. – Он, когда уходит, ничего с собой не берет, только одежду, то есть ту, что на нем, – ведь за все мисс Реба платит. Увидите, и двух дней не пройдет, посыльный постучится в дверь и доставит все сорок долларов до единого цента…

– Ты хочешь сказать – тридцать девять долларов и три четвертака, – сказал Бун.

– Ну нет, – возразила Минни, – все сорок долларов, ведь тот четвертак тоже – мисс Ребин. На меньшее он не согласен. Тогда мисс Реба пошлет за ним, а он не придет. Когда мы его разыскали в прошлом году, он с бригадой рабочих тянул канализационные трубы за вокзалом, откуда во Фриско поезда отправляются, так ей тогда пришлось прямо на коленях его умолять…

– Иди ты, – сказала мисс Реба. – Переставь трепать языком хоть на минуту и налей нам джину.

Минни начала разливать, джин по стаканам. Вдруг она застыла, держа бутылку на весу.

– Что это там за вой? – сказала она. Теперь и мы все расслышали приглушенные вопли, доносившиеся откуда-то, скорее всего е заднего двора.

– Сходи посмотри, – сказала мисс Реба. – Погоди, дай сюда бутылку.

Минин отдала ей бутылку и пошла в кухню. Мисс Реба налила себе джину и передала бутылку мисс Корри.

– Все-таки с прошитого раза два года прошло, – сказала мисс Корри. – Может, у него теперь хватит ума…

– Где это ты у него ум видела? – сказала мисс Реба. – Налей себе и передай дальше.

Минни вернулась. Она сказала:

– На заднем дворе стоит человек, уставился на заднюю стену и орет мистера Вуна Хогганбека. И с ним что-то большое.

Мы побежали вслед за Буном череа кухню на заднюю веранду. Уже совеем стемнело, луна стояла еще невысоко, и проку от нее пока было мало. Посреди двора смутно виднелись две фигуры – маленькая и большая, маленькая, задрав голову, надрывалась: «Бун Хогганбек! Мистер Бун Хогганбек! Эй! Ого-го!», пока наконец Бун hь перекрыл его мощным: «Заткнись! Заткнись! Заткнись!»

Это был Нед. А при нем – лошадь.

Мы все собрались на кухне.

– Силы небесные! – сказал Бун. – Ты сменял хозяйскую машину на лошадь? – Ему даже пришлось сказать это дважды. Потому что Нед все еще смотрел на Миннин зуб. Вернее, ждал, чтобы он снова появился. Может, мисс Реба спросила у нее что-то, может, Минни первая заговорила – помню только, Минни начала говорить, и при свете кухонной электрической лампочки вдруг ослепительно сверкнуло золото, словно зуб, наподобие конского глаза, обрел добавочный блеск, добавочный глянец от света лампы, смягченного окружающей тьмой, – помню этот сверкающий зуб и как он подействовал на Неда.

На секунду, на миг, он, точно василиск, превратил Неда в камень. Как меня, когда я впервые его увидел, – поэтому мне и было понятно, что чувствовал Нед. Только намного сильнее, чем я. Потому что я смутно понимал и это, понимал даже в свои одиннадцать лет: между нами слишком большое расстояние не только из-за разницы в цвете кожи, но и из-за разницы в летах, чтобы я чувствовал, как он; я мог лишь поражаться этому зубу, восхищаться им, изумляться, но, в отличие от Неда, не был к нему причастен. В извечной схватке полов перед ним была противница, достойная его клинка, в извечном мистическом расовом союзничестве перед ним была верховная жрица, достойная того, чтобы пойти ради нее на смерть – разумеется, если вы вообще способны на такое поклонение; но, как вскоре выяснилось, Нед собирался (во всяком случае, надеялся) совсем по-другому провести время с Минни. Так что Буну пришлось повторить свой вопрос, прежде чем Нед его услышал – или, вернее, обратил на него внимание.

– А ты не хуже моего знаешь, – сказал Нед, – Хозяину машина без надобности. Он эту штуковину купил потому, что пришлось – полковник Сарторис заставил. Пришлось купить, чтобы поставить полковника Сарториса па место – пусть не вылезает вперед. А любит Хозяин коня – не ваших с мистером Мори именитых кляч, а коня. Вот я ему и заполучил коня. Он как его увидит, так сию же минуту скажет мне – «Премного тебе признателен», – что я случился тут и ухватил его, пока другие не смекнули. – Это было как сон, как кошмар: знаешь, что спишь, что стоит дотронуться до чего-нибудь твердого, реального, ощутимого, прочного – и сразу проснешься; нам с Буном мгновенно пришла в голову одна и та же мысль, и я только потому двинулся первый, что меня было меньше и, значит, легче привести в движение. Нед остановил нас – он сразу прочел нашу общую мысль. – Можете не смотреть, – сказал он. – Тот человек уже приходил и забрал ее. – Бун застыл, еще и шагу не студив, свирепо уставившись на меня, и,, пока я шарил в кармане, мы с ним были заодно, ужасаясь и не веря. Но ключ от зажигания был на месте. – Брось! – сказал Нед. – Эта штуковина ему и не потребовалась. Он в этом деле мастак. Сказал, что сунет руку куда надо и повернет оттуда. И повернул. Я бы в жизни не поверил, когда бы своими глазами не видел. Ему это было нипочем. Он и уздечку дал в придачу к коню.

Мы – Бун и я – не бегом, но почти что, бросились к парадной двери, а за нами и мисс Реба, и мисс Корри. Машины не было. Тут только до меня дошло, что мисс Реба и мисс Корри стоят рядом с нами и что за все время они не проронили ни слова, не выразили удивления, не были потрясены – смотрели, слушали, ничего не упускали, но ничего и не говорили, словно принадлежали к какой-то совсем иной породе существ, к другому виду, чем Бун, и я, и Нед, и дедов автомобиль, и лошадь (кому бы она ни принадлежала), как будто все мы и наши поступки – для них только развлечение; и я вспомнил, что точно такое же лицо бывало у мамы, когда она смотрела на меня, и на моих братьев, и на соседских мальчишек, игравших снами, смотрела, ничего не упуская, неизменная, надежная, даже сочувственно-надежная, оживленная и снисходительная, но обособленная, пока не приходило время, не наступала надобность отнять яблоко раздора и, в случае необходимости, унять кровь.

Мы пошли на кухню к Неду и Минни. По дороге мы уже слышали голос Неда:

– …есть у меня эти деньги, красавица, а нет – так будут. Вот только определю коня и задам ему корм, и мы с тобой пойдем отсюда и найдем такое местечко, чтобы этому зубу было на что блестеть, на что-нибудь стоящее, ему под пару, на порцию усача или там свинины, если свинина ему больше по вкусу.

– Хватит, – сказал Бун. – Иди отвяжи лошадь. Где этот тип живет?

– Какой тип? – сказал Нед. – Чего тебе от него надо?

– Забрать хозяйскую машину. Тогда и решу – здесь отправить тебя в тюрягу или отвезти в Джефферсон и доставить это удовольствие Хозяину.

– А ты бы не мог на минутку придержать язык и послушать меня? – сказал Нед. – Еще бы не знать, где он живет: не я, что ли, торговал у него коня сегодня вечером? Ты его не тронь. Сейчас он нам ни к чему. Он нам только после скачек потребуется. Мы не простого коня заполучили, а скакового, и тот тип из Пассема, у которого тоже конь, только и ждет нас туда, чтобы устроить скачки. А ежели эти леди случаем не знают, где он есть, этот самый Пассем, так могу объяснить: там, где джефферсонская железная дорога пересекает мемфисскую и надо пересаживаться, ежели вы не на автомобиле, как мы…