Кентерберийские рассказы. Переложение поэмы Джеффри Чосера - Питер Акройд Страница 3

Поэтому некоторые персонажи, если Чосер начинал сознавать их важность, со временем обретали более яркие черты. Так, Батская Ткачиха впоследствии сделалась гораздо более полнокровной героиней. Ее пролог стал самым длинным в поэме, а позже поэт добавил туда и новые строки. Он вставил упоминания о ней в «Рассказ Студента» и в «Рассказ Купца», как бы заново подтверждая ее личность. Персонажи вроде нее обладают такой натуралистичной непосредственностью, что даже трудно сказать, где заканчивается жизнь и начинается искусство. Чосер вводит в действие поэмы и «реальных» лиц. Знаменитый Трактирщик списан с реально существовавшего Гарри Бейли – владельца харчевни в Саутуорке; Повар – как персонаж – восходит к знаменитому в ту пору повару Роджеру Уэрскому по прозвищу «Уэрский Кабан». И, разумеется, сам Джеффри Чосер выведен как озадаченный и педантичный созерцатель человеческой жизни – толстоватый и туповатый. Здесь в известной мере сказалась изобретательная ирония и скрытность Чосера; это был и способ обратить внимание на собственное, авторское, присутствие в поэме, и в то же время – обезоруживающая критика.

Однако даже со всеми своими натуралистическими подробностями «Кентерберийские рассказы» не являются реалистическим повествованием в современном понимании. Они перегружены всевозможными риторическими и стилистическими ухищрениями и так же мало походят на современный роман, как Уэллский собор – на многоэтажный жилой дом. Он прибегает к приемам exclamatio, interrogatio и interpretatio [2], даже когда заглядывает в глубочайшие человеческие тайны. Все персонажи здесь тщательно продуманы, изображены живо и смело; однако их сила проистекает из их формального статуса: ведь они суть типажи, или символы, средневекового мира. Они напоминают персонажей мистерий или карнавальных действ – тогдашних уличных постановок для увеселения народа. Поэма открывается рассказом Рыцаря не случайно – в его образе прославляются воинские доблести героев, в чьих глазах главным делом является война. Точно так же Чосер определяет основные «сословия» королевства: это те, кто воюет, кто молится и кто трудится. Каждый из его паломников – не только личность, а еще и аллегория. Пускай Монах – «лицом упитанный, румяный» [3], но он олицетворяет и алчность, и порочность Церкви. Батская Ткачиха – видная матрона в теле, но она же олицетворяет ту порочность всего женского пола, начало которой положило ослушание Евы в Эдемском саду.

Таким образом, «Кентерберийские рассказы» – поэма, объединяющая совершенно разноплановые повествования. «Общий пролог» и двадцать четыре отдельных рассказа охватывают все мыслимые жанры – от проповеди до фарса, от церковного жития до басни о животных, от героического эпоса до беспардонной пародии. Ее двадцать восемь персонажей являют собой целую галерею человеческих типов XIV века, полную мешанину тогдашних ремесел и профессий. К тому же открытая форма поэмы позволяла Чосеру прибегать к разнообразным стилям тогдашней эпохи – от возвышенных песнопений до уличного просторечия. Вся поэма строится на контрастах: духовное сталкивается с мирским, благочестие с шутовством и похабщиной. Поэтому возвышенный слог первой истории – «Рассказа Рыцаря» – сменяется беззастенчивым плотским юмором в «Рассказе Мельника». А «Рассказ Мельника», в свой черед, пародируется в «Рассказе Мажордома», где описывается история о том, как наставили рога мельнику; вслед за этим идет небольшой отрывок из «Рассказа Повара»: там речь идет о подмастерье и проститутке. Таким образом, эта группа из четырех рассказов демонстрирует своего рода шкалу радостей любви, где показан переход от благородной рыцарской романтики до низменных удовольствий городской бедноты. Пускай Повар не столь искушен в риторике, как Рыцарь, зато он передает куда более обширную – а может быть, и более богатую – традицию. Откровенный натурализм поэмы – прямое следствие ее разнообразия; из противоположностей проистекает энергия. Контраст порождает красоту.

Часто отмечалось, что в поэме не говорится о событиях той эпохи, в которую она создавалась; Черная Смерть и Крестьянское восстание, очевидцем которых являлся Чосер, упоминаются один-единственный раз на протяжении всех «Кентерберийских рассказов». Но Чосер рассматривает окружающий его мир под другим углом зрения. Листая страницы поэмы, можно получить представление о средневековой жизни, какой она виделась тогда. Его паломники – в каком-то смысле карикатуры, зато они позволяют подсмотреть очень многое из тогдашней повседневной действительности: вот Повар, который соусом из петрушки старается забить привкус протухшего мяса; вот Мельник, привычно и бесстыдно злоупотребляющий своей монополией во всей округе; вот Мажордом, который как может надувает хозяина поместья. Мы замечаем тут и невольные намеки на женоненавистничество, и столь же безотчетные проявления антисемитизма. Все эти черты были так же типичны для эпохи Средневековья, как и частые обращения к Деве Марии, и постоянное упоминание имени Христа.

Пока Джеффри Чосер работал над своей длинной поэмой, его собственная жизнь в этом мире шла своим чередом. Последние десять лет он состоял на королевской службе, а в 1394 году Ричард II назначил ему ежегодное пособие в 20 фунтов. В 1398-м ему выдали «охранную грамоту» для исполнения одного «тяжелого и срочного поручения» короля. В том же году он покинул Кент и возвратился в Лондон – говоря точнее, в Вестминстер. В 1399 году он получил в аренду на 53 года жилье при аббатстве, в садах капеллы Девы Марии. Ему было уже около шестидесяти – весьма почтенный возраст для той эпохи, когда повальные эпидемии и хронические заболевания были самым обычным делом.

Причина смерти Чосера, впрочем, неизвестна. Известно лишь, что он скончался в чумной год; датой его смерти обычно называют 25 октября 1400 года. Именно эта дата высечена на его могильном памятнике, который установили лишь сто пятьдесят лет спустя. Погребен Чосер в самом Вестминстерском аббатстве. Теперь его прах покоится в Уголке Поэтов, но в ту пору его могила оказалась в неприметном месте, где обычно хоронили монастырских служителей. Чосер похоронен в аббатстве вовсе не из-за того, что был великим поэтом, а лишь в знак признания его в должности королевского слуги.

Однако поэзия его не была предана забвению. Сохранилось больше восьмидесяти рукописей длиннейшей поэмы Чосера, которые были собраны воедино только после смерти поэта. Уже само это количество свидетельствует о необычайной популярности «Кентерберийских рассказов» в первые годы XV века. В них сразу увидели великое произведение литературы. Уильям Кэкстон именовал Чосера «почтеннейшим отцом нашей английской речи». Джон Драйден тоже называл его «Отцом английской поэзии».

Зачем нам читать «Кентерберийские рассказы» сегодня? Самый прямой ответ – самый очевидный: это одна из величайших поэм во всей английской литературе, это творение, которому суждено жить, пока существует сам английский язык. И еще – это одно из самых изобретательных изложений мыслей и чувств средневекового человека, столь же богатое и сложное, как каменная кладка тогдашних соборов. Эта поэма является высшим достижением культуры, вобравшей в себя черты англосаксонского – а также средневекового – мира. К тому же в ней проступили черты общеевропейского менталитета – ведь в широкое полотно английского повествования вплелись важнейшие мотивы французской и итальянской литературы.