Сигнал к капитуляции - Франсуаза Саган Страница 31

– Я отдал бы все на свете, чтобы поверить вам. Но вы, к сожалению, слишком много выпили. Вы любите не меня.

И, конечно, стоило ей увидеть светлые волосы Антуана, разметавшиеся по подушке, его длинную руку, лежавшую на ее, Люсили, месте, как она сразу поняла, что Шарль был прав, она любит не его. И она об этом пожалела. В первый раз за все эти месяцы.

В первый, но не в последний. Она по-прежнему любила Антуана, но больше не любила свою любовь к нему. Ей окончательно разонравился их размеренный и спокойный – из-за безденежья – образ жизни, опостылело однообразие дней. Антуан это чувствовал и старался поменьше бывать дома, почти забросил ее. Часы ожидания сделались для нее по-настоящему пустыми, ведь теперь она ждала не чуда, а все ту же обыденность. Иногда Люсиль встречалась с Шарлем, но Антуану о том не обмолвилась ни словом. К чему ревностью усугублять ту муку, что безнадежно поселилась в его золотистых глазах? Минуты близости теперь скорее напоминали поединок, чем акт любви. Они долго познавали друг друга, отыскивали все новые, неведомые пути, продлевающие блаженство. Теперь их умудренность обратилась в бездушную технику, служила тому, чтоб скорее со всем этим покончить. Не от скуки, а от страха. Каждый засыпал, успокоенный стонами другого. А прежде эти стоны, напротив, возбуждали их.

Однажды вечером, когда было выпито особенно много виски – а в последнее время она вообще много пила, – Люсиль осталась у Шарля. Она с трудом понимала, что делает. Только твердила себе, что рано или поздно это должно было случиться и надо сказать Антуану. Вернувшись на рассвете, она разбудила его. Однажды ему уже показалось, что он навсегда потерял ее, и он, безумно влюбленный, метался по этой самой комнате. Тогда, тоже на рассвете, к нему пришла прощаться другая женщина, Диана. Теперь он и правда потерял Люсиль. В нем недостало силы или еще чего-то, чему он не знал названия. Слишком давно он предвкушал чувство поражения, бессилия. Он чуть не сказал, что им не о чем говорить, что она всегда обманывала его – если не с Шарлем, то всей своей жизнью. Но он вспомнил лето, последний день августа, слезы Люсили и промолчал. После ее возвращения из Женевы он ждал, что она со дня на день уйдет. Есть на свете вещи, которые не могут не нанести смертельный удар любви, сколь ни свободны мужчина и женщина от предрассудков. Наверно, для них камнем преткновения стала Женева и все связанное с ней. А может, все было предопределено изначально, еще в тот день, когда, породненные смехом, они вышли из дома Клер Сантре? Не скоро ему удастся выпрямиться. Он думал об этом, глядя в ее усталое лицо, в глаза, обведенные темными кругами, на ее руку, лежавшую на простыне. Он знал каждую черточку этого лица, каждый изгиб ее тела. Такую геометрию забыть нелегко. Они обменялись несколькими банальными фразами. Ей было стыдно, что они в эти минуты ничего не чувствуют. Если бы Антуан накричал на нее, Люсиль наверняка осталась бы. Но он не кричал.

– Ты и правда была несчастлива.

– Ты тоже.

Они улыбнулись друг другу – виновато, расстроенно, почти по-светски, – и Люсиль ушла. Когда за ней захлопнулась дверь, он не смог сдержать стона: «Люсиль, Люсиль…» – и разозлился на себя за это. Она пешком отправилась к дому Шарля, к своему одиночеству.

Им суждено было еще раз увидеться. Два года спустя они встретились у Клер Сантре. Люсиль в конце концов вышла замуж за Шарля. Антуан стал директором отделения в своем издательстве. В этом качестве его и пригласили. Теперь он с головой уходил в работу. У него появилась привычка немного рисоваться своим красноречием. Люсиль оставалась все такой же очаровательной, выглядела счастливой. Молодой англичанин, некий Соэмс, строил ей глазки. За столом Люсиль и Антуан оказались рядом – то ли случайно, то ли по коварному замыслу Клер. Они вели вежливую беседу о литературе.

– Скажите, что все-таки значит «шамада»? – поинтересовался на другом конце стола молодой англичанин.

– Словарь Литтре дает такое толкование: барабанный бой, означающий сигнал к капитуляции, – объяснил кто-то из эрудитов.

– Как это поэтично! – воскликнула Клер Сантре. – Пусть в английском больше слов, дорогой Соэмс, но, согласитесь, в поэзии пальма первенства у Франции.

Антуан и Люсиль сидели в метре друг от друга, но слово «шамада» им ничего не напомнило и не пробудило в них смеха, как в былые времена.

1965 г.