Похитители - Уильям Фолкнер Страница 35

– Ладно, – сказал Бун. – Считайте, что я ничего не говорил.

– Это называется извиниться? – сказала мисс Реба.

– А чего вы от меня хотите? – сказал Бун. – Чтобы я нагнулся и подставил ему…

– Замолчи! Сейчас же! – сказала мисс Корри.

– А от тебя тоже помощи мало, – сказал Бун. – Ты уже нас с мисс Ребой до того довела, что мы за один день все нормальные слова перезабудем.

– Что верно, то верно, – сказала мисс Реба. – Этот твой из Арканзаса тоже был хороший подарочек, одну руку запускает в ледник за пивом, а другой, стоит отвернуться, хватает все, что плохо лежит. А теперь Буну Хогганбеку приспичило еще и своего привезти, из-за которого я и вовсе рот боюсь раскрыть.

– Ничего он не хватает, – сказала мисс Корри. – Отис ничего без спроса не берет. Правда, Отис?

– Вот-вот, – сказала мисс Реба. – Его спроси. Ему. лучше знать.

– Леди, леди, леди, – сказал Сэм. – Везем мы коня сегодня в Паршем или нет?

Так что мы наконец тронулись в путь. Но мисс Корри все посматривала на нас с Отисом.

– Им давно спать пора, – сказала она.

– Вот именно, – сказала мисс Реба. – Где-нибудь в Арканзасе, или в ихнем Миссисипи, или еще подальше, будь моя воля. Но теперь поздно говорить. Одного без другого спать не пошлешь, а Бунов – тот как-никак имеет к лошади отношение. – Но в последнюю минуту мисс Реба все-таки осталась дома. Без нее и без Минни заведение обойтись не могло. И в самом деле, дом уже ходуном ходил, хотя пока еще в границах благопристойности, с соблюдением воскресного этикета: затихающая волна субботнего вечера взметнулась в последнем пенистом всплеске перед тем, как перейти в однообразно-будничную гладь поденщины ради куска хлеба и крова.

Нед с Буном накинули на коня попону. Затем мы – Нед, Отис и я – направились к вокзалу и все время шли по тротуару, глядя, как Бун и Сэм ведут коня посредине мостовой, в своем не скажу мирном, но замиренном двоемужнем единении, и мисс Корри идет между ними, как в воскресной вечерней тишине Второй и Третьей улицы они переходят от фонаря к фонарю. Уже было начало одиннадцатого, редкие окна светились, и то лишь в пансионах (теперь-то я уже стал опытным, искушенным, не знатоком, конечно, но, во всяком случае, сведущим, я уже узнавал дома, подобные дому мисс Ребы, когда они мне попадались). В барах, однако, было темно. То есть не то что я мог распознать бар, до таких высот я еще не вознесся, а просто нам – Отису и мне – сообщил Нед, что это бары и они закрыты. Я-то понятия не имел – должны они быть сейчас открыты или закрыты. Сам понимаешь, я пробыл в Мемфисе (или на Катальпа-стрит) меньше шести часов, и ни мамы, ни отца не было рядом, чтобы наставлять меня; но я делал неплохие успехи.

– Это у них называется постный закон, – сказал Нед.

– Что значит «постный закон» [26]? – спросил я.

– Кто его знает, – сказал Нед. – Разве что люди порастрясли все денежки в субботний вечер, в карманах у них пост, и теперь ради них не стоит и керосин жечь.

– Так это в барах так, – сказал Отис. – От этого урону никому нет. Не продадут в воскресенье – спрячут, а потом продадут в понедельник кому угодно, может, тем же желающим. А вот с глиномеской другой разговор. Продадут товар сегодня, а назавтра верти снова-здорово, тот же товар продают. У баб не убывает. Попробовали бы на глиномеску постный закон напустить – небось полиция живо вступилась бы.

– Что такое глиномеска? – спросил я.

– Больно много вы знаете, – сказал Нед Отису. – Недаром в Арканзасе вам тесно. Ежели и остальные парнишки у вас столько же знают, то на двадцать первом году они и в Техасе не поместятся.

– Г…, – сказал Отис.

– Что такое глиномеска? – спросил я.

– Ты лучше соображай, как бы коню корму намесить, – сказал мне Нед, повышая голос. – Чтобы задобрить его и до Пассема довезти, уж не говоря – первым делом в вагон впихнуть. Вон там кондуктор идет, он железной дорогой как своей распоряжается, пошвыривает вагоны туда-сюда, даже ручек из карманов не вынет – намекал ему кто-нибудь насчет корма? А может, он даже заодно ведро с мыльной водой раздобудет, и не мешало бы вашей тетушке, – теперь он обращался к Отису, – завести вас за угол да прополоскать вам как следует рот.

– Г…, – сказал Отис.

– А может, еще и первую попавшую палку в ход пустить, – сказал Нед.

– Г…, – повторил Отис. И тут перед нами появился полисмен. Вернее, Отис заприметил полисмена еще раньше, чем тот – лошадь. – Обалдеть, – сказал Отис. Полисмен знал мисс Корри. Сэма он, видно, тоже знал.

– Куда это вы ее ведете? – спросил он. – Украли, что ли?

– Взаймы взяли, – сказал Сэм. Они даже не замедлили шага. – Мы на воскресное моление ездили, а теперь лошадь отдавать ведем.

И мы пошли дальше. Отис снова сказал «обалдеть».

– Первый раз такое вижу, – сказал он. – Чтобы с полисменом поговорили и ничего ему не дали. У Минни и мисс Ребы – у них всегда для полисмена готова бутылка пива еще прежде, чем он на порог ступит, хотя мисс Реба и честит его до прихода и честит после ухода. Еще когда я здесь прошлым летом жил, я заприметил: всякий раз, как придешь на Корт-сквер, где итальяшка фруктами и земляными орехами торгует, полисмен тут как тут, и всякий раз у него рука сама берет яблоко или горсть орехов. – Отис почти бегом бежал, чтобы не отстать от нас – настолько он был ниже меня. То есть до тех пор, пока ему не приходилось бежать, чтобы не отстать от других, незаметно было, насколько он ниже. Что-то с ним было неладно. О себе, например, обычно думаешь так На следующий год я еще подрасту потому что подрастать естественно, более того – неизбежно, и неважно даже, что ты не можешь представить себе, как будешь выглядеть потом, каким станешь. И с другими детьми то же самое – хотят не хотят, а все равно растут. Но у Отиса был такой вид, будто он уже добрых три года назад так вырос, как другие только через год вырастут, а потом опять стал уменьшаться. Он продолжал говорить: – Так что я тогда решил, что единственно стоящее дело – пойти в полисмены. Но у меня это скоро прошло. Слишком ограничено.

– Чем ограничено? – спросил Нед.

– Пивом, яблоками и орехами, – сказал Отис. – Кому это нужно – тратить время на пиво, и яблоки, и земляные орехи? – Он три раза повторил «обалдеть». – А в этом городе водятся барашки.

– Барашки? – переспросил Нед. – Ясно, водятся. Чем Мемфис хуже других? Ему тоже и барашки и мулы нужны.

– Барашки, – повторил Отис. – Бабки. Наличные. Как подумаю, сколько я времени задаром профукал в Арканзасе, пока про Мемфис не услыхал!… А зуб? Сколько, по-вашему, он стоит сам по себе, если бы, скажем, Минни заявилась в банк, и вынула его, и положила на прилавок, и сказала: «Разменяйте мелкой монетой»?