Разум и чувства и гады морские - Бен Уинтерс Страница 40

За мячиками из сумки дрессировщика последовал череп какого-то животного — Элинор решила, что овцы. Когда и он был уничтожен, Уиллоби наконец обернулся и посмотрел на сестер; Марианна встала, с нежностью назвала его по имени и протянула ему руку. Он подошел и, обращаясь скорее к Элинор, как будто не желал видеть состояния Марианны и боялся глядеть ей в глаза, спросил, давно ли они на Станции. Элинор была так шокирована его поведением, что не нашлась с ответом. Тщетно пытаясь придумать уместную реплику, она заметила, как один из гигантских омаров почему-то нарушил строй и опустил брюхо в воду.

Но Марианна слишком сосредоточилась на странном поведении Уиллоби, чтобы обращать внимание на подобную перемену программы; она была занята выражением собственных чувств. Ее щеки зарделись, она воскликнула, не помня себя от волнения:

— Уиллоби, что все это значит? Вы не получали моих писем? Вы не подадите мне руки?

У бассейна дрессировщик опустил огромную дыню, которую собирался бросить омарам, и принялся унимать своего непокорного подопечного.

Уиллоби не смог избежать навязанного рукопожатия, но прикосновение Марианны будто бы ранило его, и он быстро отдернул руку. Все это время он, очевидно, пытался прийти в себя. Элинор, не сводившая с него глаз, заметила, как он наконец взял себя в руки. После секундной паузы он заговорил ровным голосом:

— Я имел честь зайти к вам на Беркли-канал в прошлый вторник и был очень огорчен, что не застал ни вас, ни миссис Дженнингс. Надеюсь, моя ракушка не затерялась, — это та, на которой кладоискательские лопаты в виде буквы «У».

— Неужели вы не получили моих записок? — спросила Марианна в крайнем волнении. — Несомненно, это какая-то ошибка, ужасная, чудовищная ошибка. Что происходит? Умоляю, Уиллоби, скажите, в чем дело?

Не успел ее мучитель произнести ответ, как все прочие звуки заглушил жуткий, сверхъестественный визг, долетевший от бассейна и эхом разнесшийся по всей зале. Он был похож на тысячекратно усиленный писк крысы, слившийся с криком испуганного ребенка. Это были омары — все как один они нарушили строй и устремились к незадачливому дрессировщику. Мгновение спустя две дюжины клешней сжали его тело; омары выдирали из него огромные куски мяса и даже сорвали скальп с его затылка.

— Помогите! Помогите, ради бога! — успел крикнуть он, бессильно уронив кнут в воду, и самый крупный омар легкими движениями, которым, несомненно, его научил этот самый дрессировщик, опустился на его грудь, обвил вокруг шеи длинные, похожие на хлысты антенны и оторвал ему голову. Пока зрители в ужасе переглядывались, не зная, что делать, обезглавленный дрессировщик два раза дернулся и затих, и кровь из его шеи хлынула прямо в бассейн. Заверещав еще громче, омары выбрались из воды и выстроились прямо перед публикой в идеальный клин.

— Уиллоби! — в ужасе закричала Марианна, когда взбунтовавшиеся ракообразные двинулись вперед.

— Уиллоби! — закричала барышня в модных одеждах, с которой он разговаривал минуту назад. Издав боевой визг, омары защелкали кошмарными бурыми клешнями, как кастаньетами.

Уиллоби, до того момента пятившийся прочь от кромки воды, переменился в лице, и к нему вернулось прежнее замешательство — он задумался, какой из дам, так отчаянно нуждавшихся в его помощи и приязни, которую эта помощь будет означать, отдать предпочтение. В конце концов он развернулся на каблуках и бросился к незнакомке, запрыгнувшей на ближайшую скамью. Марианна, смертельно побледнев, без сил опустилась на свое место. Элинор дала ей три пощечины, прежде чем та смогла встать, но сейчас было не время для обмороков. Омары быстро приближались, перебирая пятью парами перейопод. Один остановился и отхватил голову замешкавшейся барышне; из ее шеи брызнула кровь, заляпав лиф элегантного купального костюма.

Публика, включая Элинор и Марианну, с криками устремилась к выходу, пихаясь и расталкивая друг друга локтями, прочь от обезумевших тварей; лишь леди Мидлтон, еще будучи островной принцессой привыкшая защищать свой народ от подобных напастей, бросилась в бой. Ловко отломав клешню одному омару, она принялась тыкать ею в головогрудь чудовища. Тщетно тот визжал от боли и ярости и щелкал оставшейся клешней — леди Мидлтон была для него слишком ловким противником.

— Пойди к нему, Элинор, — молила Марианна, не сознавая смертельной опасности, в то время как один из лангустов загнал в угол мистера и миссис Кейри, друзей сэра Джона: одной клешней зверь калечил мистера Кейри, выхватывая из его торса куски мяса, а второй — его супругу, четырьмя щелчками лишив ее рук и ног. — Заставь его прийти ко мне! Скажи, что я должна снова его увидеть, должна немедленно с ним поговорить! Мне не будет ни минуты покоя, пока это чудовищное недоразумение так или иначе не разъяснится! Ах, Элинор, иди к нему сейчас же!

— Здесь не место для объяснений. И не время! Подождем до завтра. Мы должны уйти, скорее!

К ним угрожающе двинулся омар, но Элинор ткнула его каблуком изящного сапожка в уязвимое место на спине, там, где голова переходила в торакс. С удовлетворением она почувствовала, как каблук пробил хитин и воткнулся в нежное мясо — тварь прекратила свое наступление.

Элинор с облегчением заметила Уиллоби, который выбежал из залы, таща за собой перепуганную барышню, и тут же сообщила сестре, что он ушел и что сегодня с ним поговорить будет уже невозможно, поэтому ничто больше не удерживает их от того, чтобы немедленно покинуть помещение. Необходимость эту нельзя было недооценить: тут и там обезумевшие омары терзали останки несчастных, которые еще не успели бежать.

Элинор уговорила сестру вместе с ней молить леди Мидлтон спасти их и отвезти домой, хотя эта почтенная дама, по всей видимости, чрезвычайно веселилась, отрывая омарам конечности и швыряя их оземь. Но Элинор настаивала, и наконец леди Мидлтон пришлось согласиться. Они поравнялись с выходом в тот самый момент, когда в амфитеатр устремились группа гидрозоологов и отряд морской пехоты.

По пути на Беркли-канал сестры не произнесли ни слова. Элинор все еще дрожала, осознавая, что они были на волосок от смерти; Марианна молча терзалась, слишком подавленная даже для того, чтобы разрыдаться. Леди Мидлтон с удовольствием выедала нежное мясо из трофейной клешни.

К счастью, миссис Дженнингс не было дома, так что они сразу смогли проследовать в свои комнаты, где, смешав с водой два пакетика винного порошка, Элинор привела Марианну в чувство. Скоро Марианна, более всего желавшая остаться одна, легла спать, и ее сестра удалилась вниз, где, ожидая возвращения миссис Дженнингс, принялась обдумывать случившееся.

Не было никаких сомнений, что прежде Уиллоби и Марианна достигли какого-то согласия, а теперь Уиллоби решил пойти на попятный, ибо, как бы ни убеждала себя Марианна, Элинор не могла объяснить подобное поведение ошибкой или недоразумением — ничем, кроме полной перемены чувств. Разлука, возможно, ослабила его привязанность, а обстоятельства потребовали преодолеть ее, но прежде эта привязанность, бесспорно, существовала.