Илиада - Гомер Страница 5

Но сокровенную злобу, покуда ее не проявит,

В сердце таит. Рассуди ж и скажи мне, спасешь ли меня ты?»

Тотчас Калхасу в ответ сказал Ахиллес быстроногий:

«Смело веление бога открой нам, какое б ни знал ты.

Фебом клянусь я, Зевеса любимцем, которому также

Молишься сам ты, Калхас, открывая веления бога:

Нет, пред судами, покуда живу на земле и смотрю я,

Рук тяжелых, клянусь, никто на тебя не поднимет

В стане пространном данайцев, хоть будь это сам Агамемнон,

Властию нынче верховной гордящийся в войске ахейском!»

Сердцем тогда осмелел и сказал безупречный гадатель:

«Сердится не за обет неисполненный иль гекатомбу

Феб, но за Хриса жреца: обидел его Агамемнон,

Дочь ему выдать назад отказался и выкуп отвергнул.

Этого ради карает нас бог, и еще покарает.

Не отведет от данайцев постыдной он гибели прежде,

Чем быстроглазую дочь отцу не вернете обратно

Даром, без выкупа, — прежде, чем в Хрису святой гекатомбы

Не привезете. Тогда лишь на милость мы бога преклоним».

Слово окончил и сел Фесторид. И с места поднялся

Сын Атрея, герой Агамемнон пространнодержавный.

Гневом пылал он. В груди его мрачное сердце ужасной

Злобой наполнилось. Ярко глаза загорелись огнями.

Прежде всего он Калхасу ответил, зловеще взглянувши:

«Бед предвещатель! Хорошего ты никогда не сказал мне!

Вечно приятно тебе только бедствия людям пророчить.

Доброго слова ни разу ты нам не сказал, не поведал.

Вот и теперь объявляешь ты всем, как речение бога,

Будто бы беды данайцам за то ниспослал Дальновержец,

Что за прекрасную Хрисову дочь я блистательный выкуп

Не пожелал получить. Ну да! Я хочу ее очень

Дома иметь; Я ее Клитемнестре, законной супруге,

Предпочитаю: нисколько не хуже она Клитемнестры

Станом своим и лицом, своими делами и нравом.

Но соглашаюсь: ее возвращу, если требует польза.

Лучше желаю я видеть спасенье, чем гибель народа.

Вы ж мне награду тотчас приготовьте, чтоб я средь ахейцев

Не оставался один безнаградным, — прилично ли это?

Сами вы видите все, что свою я теряю награду».

Так он сказал. И ответил ему Ахиллес быстроногий:

«Сын многославный Атрея, корыстнейший муж между всеми!

Высокодушным ахейцам где взять тебе эту награду?

Мы не имеем нигде сохраняемых общих сокровищ;

Что в городах разоренных мы добыли, всё поделили;

А отбирать у народа, что было дано, не годится.

Лучше ее возврати в угождение богу. А после

Втрое и вчетверо все мы, ахейцы, за это заплатим,

Если поможет нам Зевс крепкостенную Трою разрушить».

Сыну Пелея в ответ сказал Агамемнон владыка:

«Доблестен ты, Ахиллес, на бессмертных похожий, — однако

Полно лукавить: меня провести иль склонить не сумеешь!

Хочешь, чтоб сам обладал ты наградой, а я, обойденный,

Так, без нее бы сидел? И велишь, чтобы эту отдал я?

Пусть же ахейцы меня удовольствуют новой наградой,

Столь же приятною сердцу, вполне равноценною с первой.

Если же в том мне откажут, то сам я приду и награду

Или твою заберу, иль Аяксову, иль Одиссея

Дать заставлю; и рад тот не будет, к кому я явлюся!

Все это, впрочем, подробно обдумать мы сможем и после.

Нынче же черный корабль на священное море мы спустим,

Выберем тщательно лучших гребцов, гекатомбу поставим

И Хрисеиду посадим, прекрасноланитную деву.

Станет один во главе кто-нибудь, разумный в советах, —

Идоменей, Одиссей ли божественный, храбрый Аякс ли,

Или и сам ты, Пелид, ужаснейший между мужами,

С тем, чтобы жертвою к нам Дальновержца на милость подвигнуть».

Гневно взглянув на него, отвечал Ахиллес быстроногий:

«Эх, ты, в бесстыдство одетый, о выгоде все твои думы!

Кто из ахейцев захочет твои предложения слушать —

В путь отправляться какой-то иль храбро с врагами сражаться?

Я за себя ли пришел, чтобы против троян-копьеборцев

Здесь воевать? Предо мною ни в чем не повинны троянцы.

Ни лошадей, ни коров у меня ведь они не угнали, —

В счастливой Фтии моей, многолюдной, плодами богатой,

Нив никогда не топтали; безмерные нас разделяют

Горы, покрытые лесом, и шумные воды морские.

Нет, для тебя мы, бесстыдник, пришли, чтобы ты был доволен,

Честь Менелая блюдем и твою, образина собачья!

Ты ж за ничто это все почитаешь и все презираешь.

Также и мне ты грозишь, что моей завладеешь добычей,

Подвигов тяжких наградой ахейцами мне присужденной.

Но никогда не имею награды я равной с твоею,

Если ахейцы какой-нибудь город троянский захватят.

Больше всего нас приводят к победе средь сечи жестокой

Эти вот руки мои; но как только дележ наступает,

Дар богатейший — тебе. А я, и немногим довольный,

В стан свой к судам возвращаюсь, трудом боевым истомленный.

Еду теперь же во Фтию! Гораздо приятней вернуться

На кораблях изогнутых домой. Посрамленный тобою,

Не собираюсь тебе умножать здесь богатств и запасов!»

Тут возразил Ахиллесу владыка мужей Агамемнон:

«Что же, беги, если хочешь! Не я умолять тебя стану

Ради меня оставаться; останутся здесь и другие;

Честь мне окажут они, а особенно Зевс промыслитель.

Всех ненавистней ты мне меж царями, питомцами Зевса.

Только раздоры, война и сраженья тебе и приятны.

Да, ты рукою могуч. Но ведь это дано тебе богом.

В дом возвращайся к себе с кораблями своими, с дружиной.

Правь мирмидонцами там. По тебе я, поверь, не печалюсь,

Гнев твой меня не страшит, а грозить тебе буду я вот как:

Феб-Аполлон у меня Хрисеиду мою отнимает, —

Пусть! Ее на моем корабле и с моею дружиной

Я отошлю; но к тебе я приду и твою Брисеиду

Сам уведу, награду твою, чтобы ясно ты понял,

Силой насколько я выше тебя, и чтоб каждый страшился

Ставить со мною себя наравне и тягаться со мною!»

Так говорил он. И яростный гнев охватил Ахиллеса.

Сердце в груди волосатой меж двух колебалось решений:

Или, острый свой меч обнажив, у бедра его бывший,

В разные стороны всех разбросать и убить Атреида,

Или же гнев прекратить, смирив возмущенное сердце.