Вся правда о Муллинерах - Пэлем Грэнвил Вудхауз Страница 5

Но и самому приятному времяпровождению наступает конец, и когда закатное солнце позолотило шпиль увитой плющом церкви святого Вараввы Стойкого, в которой Джордж так часто сиживал в нежном возрасте, скрашивая скуку от проповеди выразительными гримасами в адрес мальчиков хора, случайный наблюдатель мог бы заметить, как по главной улице Ист-Уобсли с трудом передвигается непрезентабельная, увлажненная потом фигура, направляясь к уютному домику, который подрядчик нарек «Четсуортом», а сельские торговцы прозвали «Муллинеровским».

Это был Джордж на скорбном пути к родным пенатам.

Джордж Муллинер медленно приблизился к такой знакомой двери, проковылял в нее и рухнул в любимое кресло. Однако миг спустя более неотложная потребность возобладала над стремлением отдохнуть. С трудом поднявшись, пошатываясь, он побрел на кухню и налил себе живительного виски с содовой. Вновь наполнив стакан, он вернулся в гостиную и обнаружил, что он в ней не один. Стройная белокурая девушка, со вкусом одетая в сшитый по мерке костюм из твида, наклонялась над столиком, на котором он хранил свой «Словарь синонимов».

Она обернулась на звук его шагов и вздрогнула.

— Мистер Муллинер! Что с вами случилось? Ваша одежда превратилась в лохмотья, отрепья, рубище, рвань, а ваши волосы растрепаны, всклокочены, спутаны и свисают лохмами.

Джордж улыбнулся бледной улыбкой.

— Вы правы, — сказал он. — И более того, я нахожусь в состоянии крайнего утомления, усталости, упадка сил, изнеможения и прострации.

Девушка глядела на него с божественной жалостью в прелестных глазах.

— Я так вам сочувствую, — сказала она. — Так глубоко огорчена, удручена, сражена, уязвлена, сокрушена, опечалена, угнетена и расстроена.

Джордж взял ее руку в свои. Ее нежное участие принесло ему исцеление, которого он так долго искал. После бурных переживаний этого дня оно подействовало на него, как целительные чары, волшебный амулет или заклинание. Внезапно он понял, что более не заика! Если бы ему в этот миг захотелось сказать: «Сшит колпак не по-колпаковски, надо его переколпаковать, перевыколпаковать», он произнес бы эту магическую формулу без единой запинки.

Но он жаждал сказать совсем другое.

— Мисс Блейк Сьюзен… Сьюзи! — Он взял ее другую руку, а голос его звенел четко и ясно. Ему даже не верилось, что некогда в присутствии этой девушки он булькал, будто перегревшийся радиатор. — Вы не могли не заметить, что я уже давно питаю к вам чувство, более жаркое и глубокое, чем просто дружба. Любовь, Сьюзен, вот что пылает в моей груди. Любовь сначала крохотным семечком зародилась в моем сердце и росла, пока не вспыхнула пожаром, не смела своим девятым валом мою робость, мои сомнения, мои страхи и опасения, и теперь, будто топаз, венчающий какую-то древнюю башню, она громовым голосом оповещает весь мир: «Ты моя! Моя подруга! Моя суженая с начала Времен!» И как звезда ведет морехода, когда, измученный борьбой с кипящими волнами, он поворачивает свой корабль к дому, к гавани надежды и счастья, так и вы озаряете меня на ухабистой дороге жизни и словно говорите: «Мужайтесь, Джордж! Я здесь!» Сьюзен, я не красноречив, мне не дано выражаться столь прекрасно и возвышенно, как я желал бы, но простые безыскусные слова, которые вы сейчас слышали, исходят из самого сердца, из незапятнанного сердца английского джентльмена. Сьюзен, я люблю вас. Согласны ли вы стать моей женой, замужней женщиной, матроной, супругой, подругой дней, благоверной, помощницей или дражайшей половиной?

— Ах, Джордж! — сказала Сьюзен. — Да, ага, угу! Решительно, безоговорочно, неопровержимо, неоспоримо и вне всяких сомнений.

Он заключил ее в объятия. И в ту же секунду снаружи — довольно тихо, будто издалека — донеслись голоса и топот ног. Джордж прыгнул к окну. Из-за угла «Коровы и Тачки», питейного заведения с разрешением торговать всеми видами эля, пива, вин и крепких спиртных напитков, показался бородач с вилами, а следом за ним валила огромная толпа.

— Любимая, — сказал Джордж, — по чисто личным и приватным причинам, которых мне незачем касаться, я должен сейчас вас покинуть. Вы не присоединитесь ко мне попозже?

— Я последую за вами хоть на край земли, — пылко ответила Сьюзен.

— Этого не потребуется, — сказал Джордж. — Я только спущусь в угольный подвал и проведу там ближайшие полчаса или около того. Если кто-нибудь зайдет и спросит меня, быть может, вас не затруднит ответить, что меня нет дома?

— О да, да! — сказала Сьюзен. — И кстати, Джордж. Я, собственно, пришла спросить, не известно ли вам четырехбуквенное слово, начинающееся на «в» и обозначающее орудие, находящее применение в сельском хозяйстве?

— Вилы, милая, — сказал Джордж. — Но поверьте мне, как человеку, проверившему это на опыте, что применение они находят не только в сельском хозяйстве.

И с этого дня (заключил свой рассказ мистер Муллинер), хотите верьте, хотите нет, в речи Джорджа не осталось и следа каких-либо дефектов. Теперь он признанный оратор на всех политических собраниях на мили вокруг и стал настолько оскорбительно самоуверенным, что не далее как в прошлую пятницу ему поставил фонарь под глазом хлеботорговец по фамилии Стаббс. Вот так-то!

Беседа в зале «Отдыха удильщика» коснулась темы Искусства, и кто-то осведомился, стоит ли смотреть сериальную фильму «Злоключения Веры», которую показывали в «Перлах грез».

— Очень хорошая фильма, — сказала мисс Постлетуэйт, наша обходительная и компетентная буфетчица и завсегдатай премьер. — Там все про этого самого свихнутого профессора, которому в когти попала эта самая девушка, и он старается превратить ее в креветку.

— Старается превратить ее в креветку? — повторили мы в изумлении.

— Да, сэр, в креветку. Он, выходит, собрал тьму-тьмущую креветок, истолок их, прокипятил сок из их железок и как раз собрался впрыснуть его в спинной мозг этой Веры Дейримпл, но тут в его логово ворвался Джек Фробишер и спас ее.

— А зачем?

— Затем, что не хотел, чтобы его любимая стала креветкой.

— Мы не о том, — сказали мы. — Зачем этому профессору понадобилось превращать девушку в креветку?

— У него был на нее зуб.

Это выглядело правдоподобным, и мы погрузились в размышления. Затем кто-то из нас неодобрительно покачал головой.

— Не нравятся мне подобные истории, — сказал он. — Так в жизни не бывает.

— Прошу прощения, сэр, — раздался голос, и мы обнаружили среди нас мистера Муллинера.

— Извините, что я вмешиваюсь в беседу, возможно, приватную, — сказал мистер Муллинер, — но я случайно услышал последние замечания, и вы, сэр, затронули предмет, относительно которого я придерживаюсь самых категоричных взглядов. А именно: как бывает в жизни, а как нет. В силах ли мы с нашим ограниченным личным опытом ответить на этот вопрос? Не исключено, что в эту самую минуту сотни юных девушек по всей стране находятся в процессе превращения в креветок, а мы и знать об этом не знаем. Извините мою горячность, но я много страдал из-за скептицизма, господствующего в наши дни. Мне даже встречались люди, которые отказывались поверить рассказу о моем брате Уилфреде, — и только потому, что его история не совсем укладывается в рамки личного опыта среднего человека.