Неуютная ферма - Стелла Гиббонс Страница 5

– Не огорчайся, мой ангел. Какой чудесный рейнвейн! Выпей до дна и сразу развеселишься.

По пути в «Родопиду» [10], большой вестминстерский синематограф, Флора отправила письма.

За следующие два дня не пришло ни одного ответа, и миссис Смайли выразила надежду, что родственники не ответят вообще. Она сказала:

– От всей души надеюсь, что если кто-нибудь и ответит, то не твои родные из Суссекса. Уж больно эти имена и названия пугают, какие-то они допотопные…

Флора согласилась, что имена и впрямь не обнадеживают.

– Если окажется, что на ферме «Кручина» у меня есть троюродные братья, сыновья кузины Юдифь, и кого-нибудь из них зовут Рувим или Сиф, я туда не поеду.

– Почему?

– Потому что любвеобильных юнцов, живущих на ферме, всегда зовут Рувим или Сиф, и они совершенно несносные. Не забудь, что моя кузина – Юдифь. Наверняка муж у нее Амос, а если так, это типичная ферма, а ты знаешь, какие они…

Миссис Смайли проговорила мрачно:

– Надеюсь, ванна там есть…

– Тьфу на тебя, Мэри! – воскликнула Флора, бледнея. – Конечно, есть! Пусть это и Суссекс, но все-таки…

– Посмотрим, – ответила ее подруга. – И (если все-таки решишь туда ехать) обязательно телеграфируй мне, есть ли там кузен по имени Рувим или Сиф и не надо ли прислать тебе резиновые боты. У них наверняка грязь непролазная.

Флора сказала, что непременно телеграфирует.

* * *

Надежды миссис Смайли не оправдались. На третий день, то есть в пятницу, с утренней почтой пришли четыре письма для Флоры, одно из них – в самом дешевом желтом конверте, подписанное таким корявым и безграмотным почерком, что почтальон еле-еле его расшифровал. Кроме того, конверт был грязен. На штемпеле стояло «Воплинг».

– Вот видишь, видишь! – воскликнула миссис Смайли, когда во время завтрака Флора показала ей свои сокровища. – Какой кошмар!

– Подожди, я сперва прочту другие письма, а это оставлю напоследок. И помолчи, пожалуйста. Я хочу узнать, что пишет тетя Гвен.

Тетя Гвен, выразив племяннице соболезнования и напомнив, что нужно стиснуть зубы и не выходить из игры («Вечно эти игры!» – пробормотала Флора), сообщила, что будет очень рада ее принять. Флору ждет настоящий семейный уют и множество интересных занятий. Она ведь согласится иногда немного помочь с собаками? Воздух в Уэртинге бодрящий, а среди соседей много молодежи. Дом всегда полон народом, Флора никогда не будет скучать в одиночестве. Пегги, которая сейчас страшно увлечена школьными походами, охотно потеснится, и Флора сможет жить с ней в одной комнате.

Флора с легкой дрожью отвращения протянула письмо миссис Смайли, но эта справедливая женщина не только не поддержала ее чувства, но и сказала твердо:

– По-моему, очень доброе письмо. Добрее и быть не может. Ты же не рассчитывала, что хоть кто-нибудь из родственников предложит тебе дом по твоему вкусу?

– Я не могу жить ни с кем в одной комнате, – объявила Флора, – так что тетю Гвен вычеркиваем. А вот письмо от мистера Маккорни, отцовского кузена из Пертшира.

Мистера Маккорни письмо от племянницы потрясло настолько, что вернулась его «старая болячка» и он два дня пролежал пластом. Старик выражал надежду, что это извиняет задержку с ответом. Разумеется, он будет счастлив приютить Флору под своим кровом, если она захочет сложить там белые крылышки своей юности («Душка-старичок!» – проворковала Флора), но опасается, что ей будет скучновато. Все здешнее общество состоит из него самого (да и он частенько лежит со «старой болячкой»), лакея и экономки, которая стара и туга на ухо. До ближайшей деревни семь миль, что тоже можно расценить как недостаток. Зато если Флора любит птиц, она сможет в свое удовольствие наблюдать за их жизнью на болотах, которые с трех сторон окружают дом. А сейчас он, к сожалению, вынужден закончить письмо, поскольку вновь вернулась «старая болячка», однако целует Флору и остается ее любящим дядюшкой.

Флора и миссис Смайли переглянулись и мотнули головами.

– Вот видишь, видишь! – повторила миссис Смайли. – Никакого просвета. Лучше тебе остаться со мной, выучиться и пойти на работу.

Однако Флора уже читала третье письмо. Мамина кенсингтонская кузина писала, что будет очень рада принять ее у себя, но есть некоторое затруднение со спальней. Быть может, Флору устроит большой чердак, где по вторникам собирается общество «Звезда Востока на Западе», а по пятницам Лига спиритических исследований. Тетушка выражала надежду, что Флора не скептик, ибо на чердаке иногда происходят паранормальные явления, а любой скептицизм разрушит атмосферу, в которой Лиге удавалось так успешно общаться с гостями из иного мира. Ничего, если в уголке чердака останется жить попугай? Он там вырос, а в его годы опасно менять обстановку.

– Как видишь, там мне тоже предлагают одну комнату на двоих, – сказала Флора. – Я не против паранормальных явлений, но с попугаем жить не согласна.

– Так открывай же конверт из Воплинга, – проговорила миссис Смайли, обходя стол и вставая у Флоры за плечом.

Последнее письмо было написано крупным корявым почерком на дешевой линованной бумаге.

Дорогая племянница!

Так, значит, ты решила стребовать то, что твое по праву. Что ж, последние двадцать лет я ждала, когда дочь Роберта Поста даст о себе знать.

Дитя, мой муж некогда причинил твоему отцу большое зло. Если ты приедешь к нам, я всемерно постараюсь его загладить, только не спрашивай, о чем речь. Я нема как могила.

Может, мы не похожи на других, но Скоткраддеры живут в «Кручине», сколько она стоит, и мы постараемся принять дочь Роберта Поста как можно лучше.

Дитя, дитя, если ты впрямь приедешь в этот обреченный дом, что тебя спасет? Быть может, ты сумеешь помочь нам, когда пробьет наш час.

Твоя любящая тетка

Ю. Скоткраддер.

Необычайное послание очень взволновало и Флору, и миссис Смайли. Обе согласились, что в этом в целом негативном письме есть один плюс: оно умалчивало о необходимости делить с кем-нибудь комнату.

– И в нем нет ничего о наблюдениях за птицами на болотах и тому подобном, – добавила миссис Смайли. – Интересно все-таки, какое зло причинил ее супружник твоему отцу. Он когда-нибудь упоминал о мистере Скоткраддере?

– Нет. Мы со Скоткраддерами в родстве через мамину старшую сестру, Аду Мрак. Юдифь – ее дочь, а значит, приходится мне кузиной, а не теткой. Она запуталась, что меня нисколько не удивляет. Тамошняя обстановка явно не способствует ясности ума. Так вот, мама терпеть не могла Аду Мрак, потому что та обожала сельскую местность и носила экстравагантные шляпки. В конце концов она вышла за суссекского фермера по фамилии Скоткраддер. Наверное, теперь кузина Юдифь – хозяйка фермы. Может, ее мужа угнали с соседской фермы во время разбойничьего племенного набега, и ему пришлось взять ее фамилию. Или она тоже вышла замуж за Скоткраддера. Интересно, что сталось с тетей Адой? Она на пятнадцать лет старше мамы, так что если еще жива, то должна быть совсем старой.