Смерть после полудня - Эрнест Хемингуэй Страница 5

Венено, погибший на мадридской арене, колет торо браво, наваливаясь всем телом на пику; матадоры (стоящие справа) следят, где и как упадет этот пикадор и куда повернет затем бык, поскольку им придется отвлечь и увести его с помощью плащей.

Вот что бывает, когда лопается седельная подпруга и пикадор валится прямиком на рога. Чиквело, тот матадор, чье лицо наполовину скрыто за чужим беретом, выглядит несколько запоздалым, но фотография — дело хитрое, и тот факт, что с пикадора еще не слетела шляпа, говорит о том, что он буквально миг назад оказался у быка на рогах, которые, кстати, на удивление коротки. Мы видим, что в тело угодил лишь кончик правого рога. Второго матадора зовут Хуан Анло, он же Насьональ II, и все шансы за то, что он сделает китэ, хотя если после подбрасывания пикадор свалится с рога и бык увидит перед собой лошадь, именно она и станет мишенью.

Здесь все хором бегут делать китэ, даже Эль Галло, крайний слева, чья физиономия выражает все краски предельного неудовольствия. Бык так распалился, что даже забыл про свои рога и бьет тореро просто мордой.

Вероника в исполнении Хуана Бельмонте. Отведя быка от упавшего пикадора, он делает пасс плащом.

Вероника вправо в исполнении Хитанильо де Триана. Это второй пасс в связке вероник.

Вероника влево в исполнении Энрике Торреса. Это третий пасс в связке вероник, а три матадора, представленные на снимках (если зачесть сюда Феликса Родригеса), являются самыми лучшими артистами с плащами из всех, кого знавала арена. У Бельмонте недостает вкрадчивости и чуть хромает низкий, медленный разворот, свойственный остальной троице, но именно он разработал оригинальный стиль, который те подхватили и усовершенствовали.

Собрать плащ ближе к себе в конце связки вероник, чтобы закрутить быка, словно обматываясь поясным ремнем, правая нога выставлена и чуть согнута (эту позу потом будут копировать, но, так и не смогут идеально повторить, пока не появится еще один гений, умеющий столь же нещадно скручивать собственное тело) — такова медиавероника Хуана Бельмонте. Этот пасс завершает связку и служит для «стопорения» быка в одной точке, после чего человек вальяжно удаляется.

Хуан Бельмонте

Скульптурные пассы плащом в исполнении Каганчо. Завершив связку вероник реболерой, он так сильно крутанул быка, что тот завалился на колени.

Гаонера в исполнении автора, Родолфо Гаоны.

Бой быков не является спортом в англосаксонском смысле этого слова; иначе говоря, это не состязание равных и даже не потуга на него в рамках соперничества быка и человека. Скорее, это трагедия о гибели быка, которая разыгрывается — более или менее артистично — быком и человеком, и где для человека присутствует опасность, но уж для животного в любом случае все кончается смертью. Матадор способен управлять степенью этой опасности по мере отдаления или приближения к рогам. Если знать и соблюдать правила пешего боя на ограниченной арене, сформулированные годами практики, то человек получает возможность выполнять определенные действия с быком, не попадая ему на рога; матадор, таким образом, при сближении дистанции все больше и больше зависит от реакции и глазомера. Эта потенциальная опасность, которую человек создает по собственной воле, может привести к гарантированному ранению, если из-за невежества, медлительности, бездеятельности, слепого безрассудства или секундной робости нарушить любое из фундаментальных правил исполнения того или иного суэрте. Все, что делает человек на арене, именуется словом «суэрте». Им очень удобно пользоваться в силу его краткости. Дословно оно означает «действие», но в английском присутствует коннотация с театральным действием, что и ведет к известной расплывчатости.

Люди, впервые побывавшие на корриде, восклицают: «Ну до чего эти быки тупые! Они вечно охотятся не за матадором, а за его за тряпкой!»

Бык охотится за перкалем плаща или алой саржей мулеты лишь в том случае, когда его к этому побуждает человек, причем ткань удерживается так, чтобы бык различал только ее, а не матадора. Вот и получается, что если новичок хочет по-настоящему разобраться в бое быков, ему следует посещать novilladas, или учебные корриды. Там бычки далеко не всегда бегают за красной тряпочкой, а все потому, что молодые тореро лишь набираются опыта, на себе примеряют правила и не всегда помнят, а то и не знают нужные приемы, как зафиксировать внимание быка на приманке, а не на собственной персоне. Одно дело зазубрить правила в принципе, и совсем другое — вспоминать их по мере необходимости, когда остаешься один на один с яростным животным; так что всякий, кому неинтересно судить о манере, которой был побежден бык, а хочется поглазеть лишь на то, как человек летает тряпичной куклой, обливаясь кровью, пусть побывает сначала на новильяде, а уж только затем на corrida de toros, или церемониальном бое быков. И вообще, если интересуетесь техникой, лучше сходить сначала на новильяду, потому что качество внедрения теоретических знаний на практике — уж извините за казенность формулировки — ярче всего проявляется как раз в неудачах. Зритель новильяды может воочию наблюдать ошибки тореро — и чем за них расплачиваются. Он также узнает кое-что о том, в какой степени подготовленность — или необученность — влияет на храбрость.

Помнится, как-то раз, в самый разгар лета, мы сходили в Мадриде на новильяду. День стоял воскресный и до того знойный, что всякий, кто мог себе это позволить, уже покинул столицу, променяв ее на пляжи северного побережья. Из-за жары начало корриды перенесли па шесть вечера; в программу входило убийство шести быков руками трех стажирующихся тореро. Места нам достались в первом ряду, сразу за деревянной загородкой, и когда на арену вылетел первый бык, стало ясно, что Доминго Эрнандорена, коренастый, толстопятый и неуклюжий баск в костюме с чужого плеча, либо сядет в калошу, либо его поднимут на рога; об этом ярко свидетельствовали побелевшее лицо и нервозность тореро-новичка. Он никак не мог совладать с ногами; хотел стоять неподвижно и «вести» быка медленными пассами рук, но при всякой атаке судорожно дергался в сторону. Было видно, что ноги все решали за хозяина. Когда тот пытался замереть точеной статуэткой, ступни тут же впадали в озноб, и Доминго отъезжал от опасности, что вызывало крайнее оживление зрителей. Толпа злорадствовала, понимая, что точно так же поведут себя их собственные ноги при виде нападающего быка; и, как водится, они злились на всякого, кто отважился сунуться на арену, делал там деньги, кто обладал точно такими же физическими недостатками, которые не давали им, зрителям, огребать деньгу лопатой — как о том ходили слухи. Два других матадора, в свою очередь, выделывали всяческие выкрутасы с плащом, и на их фоне Эрнандорена со своими корчами проигрывал еще заметнее. Он совершенно утратил контроль за нервами. Когда бандерильи уже сидели в холке и настало время выходить с красной мулетой и шпагой, чтобы подготовить быка к закланию и наконец прикончить, толпа, до сих пор ироническими аплодисментами встречавшая любые нервозные движения Доминго, решила, что их ждет нечто особо забавное. Он стоял как раз под нами, когда забирал у помощников мулету со шпагой и полоскал рот водой, и я видел, как играют у него желваки на скулах. Бедолага так и не смог довериться ногам, чтобы они неспешно доставили его к животному. Он знал, что есть лишь один способ не сойти с места на арене. И вот Доминго бегом кинулся к быку, а метрах в десяти рухнул, зарываясь обоими коленями в песок. В этой позе его уже никто не стал бы высмеивать. Он развернул красное полотнище шпагой и судорожно подался вперед на одном колене. Бык глядел на мужчину, на треугольник красной материи; уши торчком, глаза навыкате. Доминго на коленях одолел еще с метр и потряс тряпкой. Бык задрал хвост, уронил голову, ринулся в атаку. Стоило ему достичь мужчины, как гот с колен взметнулся вверх, разворачиваясь в воздухе будто переметная сума, разбросав ноги как попало — и оказался за земле. Бык на него покосился, отвлекся на широкий, тряский плащ другого тореро, кинулся туда, и Доминго распрямился, не смахивая песок с бледной физиономии и разглядывая свою шпагу с мулетой. Тут я и заметил, что плотный, грязно-серый шелк его взятых напрокат бриджей начисто вспорот от бедра чуть ли не до колена и из разреза выглядывает бедренная кость. Он тоже это увидел, чрезвычайно изумился и зажал рану ладонью. Народ посыпался через загородку, чтобы бегом доставить его в лазарет. Доминго допустил техническую ошибку: не удержал красное полотнище мулеты между собой и быком вплоть до начала атаки. В тот миг, когда опущенная голова быка коснется ткани — это называется «момент юрисдикции», — надо откинуть торс назад и, кончиком шпаги по-прежнему удерживая ткань развернутой, обнести мулету полукругом перед собой, чтобы бык, преследуя красную ткань, пронесся мимо.