Улица Ангела - Джон Бойнтон Пристли Страница 56

Наконец они отыскали ресторан, о котором говорил старый Уорвик. Невозможно было определить, французский это ресторан, или итальянский, или венгерский, или даже испанский, но он был, несомненно, не английский, заведение интернационального типа, точно учрежденное Лигой Наций. Не успел Нормен взяться за ручку двери, как человек романской расы и весьма свирепого вида, с длинными усами и квадратной челюстью, распахнул перед ними эту дверь так широко и так стремительно, что их словно ветром внесло внутрь. В маленьком ресторане было тепло и пахло масляной краской. Лампочки были обернуты гофрированной цветной бумагой. Кроме Нормена и мисс Мэтфилд, здесь обедало еще только четыре человека — две старообразные девицы, с усталым и безнадежным видом жевавшие что-то в дальнем углу комнаты, и забавная пожилая чета, расположившаяся под самым окном. Свирепый иностранец примчал Нормена с его дамой к крохотному столику, сунул им меню, потер руки, убрал с соседних столов все приборы, потом поставил их на место, опять потер руки и после этого внезапно утратил всякий интерес к вновь прибывшим, как будто его обязанности заключались только в том, чтобы втащить гостей внутрь, усадить за стол и создать иллюзию быстрого обслуживания, раньше чем они успеют передумать и уйти в другое место.

— Весь обед обойдется в три с половиной шиллинга, — сказал Нормен, подняв глаза от меню, которое он изучал. — Удивительно, как они здесь умудряются… Ну, что вы получите за эти деньги в английском ресторане? Ничего съедобного, ручаюсь. А вот иностранцы умеют… Они большие мастера стряпать. Так давайте обедать, а?

Мисс Мэтфилд ответила «давайте» и стала несколько скептически осматриваться по сторонам, пока Нормен отдавал распоряжения только что появившейся у их стола официантке, очень высокой и толстой девушке с мучнисто-белым лицом. Пожилая чета у окна имела теперь еще более странный вид: муж казался раскрашенным, жена — лакированной, и не верилось, что они способны есть, как все. Легче было вообразить, что они питаются деревом и краской.

Заказав обед, мистер Бертли тоже стал осматриваться, видимо, стараясь запомнить колоритные детали, чтобы описать их потом своим коллегам в Честерверне. А покончив с осмотром, радостно поглядел сквозь очки на свою даму.

— Ужасно люблю знакомиться с разными любопытными типами, — сказал он шепотом. — И уже хотя бы потому такое местечко, как Сохо, для меня — истинная находка. Старый Уорвик предсказывал, что мне тут очень понравится. Он когда-то пережил в Сохо много забавных приключений. Я постараюсь вспомнить кое-что из того, что он рассказывал мне по вечерам за трубкой.

Мисс Мэтфилд равнодушно осведомилась, что за человек мистер Уорвик, и в то время как Нормен отвечал ей, девушка принесла им две половинки грейпфрута, сок которого, видимо, уже раньше пошел в употребление. Не успели они поговорить об Уорвике (мисс Мэтфилд пришла к заключению, что он просто старый осел), как им подали какой-то подозрительный густой суп, с виду напоминавший гуммиарабик, но без его специфического запаха.

Мисс Мэтфилд с трудом проглотила три ложки и с ужасом посмотрела в свою тарелку. Там плавало что-то темное, маленькое, раздавленное. Она различила ножки. Рывком отодвинула тарелку.

— В чем дело, Лилиан? Вам не нравится суп?

Она указала ложкой на посторонний предмет в супе.

Мистер Бертли наклонился через стол и уставился на него сквозь очки.

— Да неужели!.. Клянусь Богом, это… Неужели? Ах, как это неприятно. Беда с этими иностранцами. Как вы думаете, сказать им?

— Если вы не скажете, так я скажу, — объявила мисс Мэтфилд с негодованием. — Какая мерзость!

Но сказать было некому. Даже свирепый усач исчез куда-то. Можно было подумать, что вся прислуга спряталась на кухне. Мисс Мэтфилд окончательно убедилась, что инстинкт, как всегда, не обманул ее: Нормен выбрал премерзкий ресторан. В довершение всего она была очень голодна, потому что мало ела за завтраком.

Третьего представителя здешнего персонала, которого они наконец узрели, бранить за суп было явно бесполезно, ибо этот древний и угрюмый чужеземец ведал только винами. Подойдя к мистеру Бертли (который в эту минуту довольно безуспешно пытался рассказать какой-то смешной случай в их колледже), он протянул ему карточку вин, изукрашенную следами грязных пальцев, и с апатичным видом ожидал распоряжений.

— Ага! — воскликнул мистер Бертли с шумной веселостью. — Давайте выпьем чего-нибудь, хорошо? Как по-вашему, одолеем целую бутылку? Я думаю, одолеем. Да, решено, возьмем целую бутылку. Теперь посмотрим, что у них есть. Вы какое будете пить, Лилиан, — красное или белое? Мне все равно, выбирайте вы.

— Пожалуй, лучше красное. Например, бургундское.

«Оно больше насыщает, — подумала она. — В конце концов, если поесть хлеба с маслом и запить бургундским, то можно будет заглушить голод». На обед она уже не надеялась.

— Бургундское так бургундское, — воскликнул мистер Бертли тоном беззаботного кутилы-мушкетера. — Значит дайте нам номер одиннадцатый.

— Вы денег дайте, — пробурчал древний иностранец на ломаном английском языке.

— Денег? Сейчас будут вам деньги. — Мистер Бертли подмигнул мисс Мэтфилд и улыбнулся ей. Она ответила улыбкой, немного растроганная тем, что он так явно наслаждался и находил все великолепным. Бедный Нормен!

— В следующий раз, когда вы приедете домой, вы непременно должны побывать в нашем колледже, — сказал он. — Вам у нас понравится. Среди сотрудников есть несколько веселых ребят, да и студенты — народ неплохой. У нас бывают вечеринки с танцами, а летом играют в теннис. Колледж растет. Через год-другой, если мне удастся подкопить денег, я смогу вступить в товарищество. Недурно, а? Дело в том, — он понизил голос, словно боялся быть услышанным служанкой, которая только что поставила перед каждым из них по тарелке с микроскопическим кусочком рыбы и не уходила, как будто желая посмотреть, хватит ли у них смелости есть эту рыбу, — дело в том, что я лучше других умею ладить со стариком. Он прямо-таки полюбил меня и считает, что у меня больше энергии, чем у других. И это верно, — добавил он, глубокомысленно глядя на Лилиан. — Хотелось бы, чтобы вы приехали к нам и посмотрели сами, как я работаю.

Мисс Мэтфилд обещала приехать, если удастся, и, пока древний лакей наливал вино в бокалы, стала объяснять, как ей трудно делать то, что хочет, — то одно мешает, то другое. Потом, согретая бургундским, твердо решив изгнать из их беседы «старого Уорвика», она принялась рассказывать Нормену о конторе, о Бэрпенфилде. Он слушал внимательно, но с несколько покровительственным видом. Должно быть, в последнее время, с тех пор как он был на таком хорошем счету у старого Уорвика, он преисполнился уважения к себе. «Что ж, — думала она, — все мужчины похожи друг на друга: все они влюблены в себя». Впрочем, по тому, как Нормен на нее поглядывал, видно было, что он и в нее тоже влюблен по-прежнему, и это было очень приятно. Она казалась себе час от часу все красивее и соблазнительнее.

Зато обед, который им подавали, вовсе не казался ей лучше, чем вначале. Цыплята были далеко не шедевром. Должно быть, этот ресторан, подобно многим ресторанам в Сохо, дал обязательство потреблять только те части птицы, которые нельзя отнести ни к грудке, ни к крылышкам, ни к ножкам: он специализировался на приготовлении цыплячьей кожи. Салат был съедобен, но его листья, должно быть, выросли на каких-нибудь лондонских задворках, под закоптелыми кустами бирючины. На сладкое подали очень скудные порции мороженого, вместе с бумагой, в которой оно было доставлено в фургоне развозчика, и некоторой дозой мутной жидкости, которая, очевидно, часа два тому назад была еще мороженым. Таков был этот жалкий обед. Даже у Нормена, кажется, явилось подозрение, что он не вполне хорош, но он этого не высказал, вероятно, из лояльности к старому Уорвику. Мисс Мэтфилд с горя выпила два полных стакана бургундского, и оно немного ударило ей в голову, так что все вокруг казалось больше и звуки громче, чем на самом деле. Перед кофе ей вдруг захотелось смеяться при мысли о том, что Нормен увезет свои желтые усики обратно в Честерверн, к старому Уорвику. После горького черного кофе это дурацкое состояние прошло. За кофе они с Норменом курили. У Нормена на красноватом лбу выступила испарина, а очки слегка запотели. Он вспоминал былые времена и сентиментально улыбался ей из-за стоявшей между ними перечницы.