Гостья - Симона де Бовуар Страница 6

– Ее еще нет? – поинтересовалась Франсуаза. – Это странно. – Она повернулась к Элизабет. – Так что с путешествием? – весело спросила она. – Ты в самом деле едешь завтра?

– Ты думаешь, все так просто, – сказала Элизабет; она с досадой усмехнулась. – Похоже, это может огорчить Сюзанну, а Сюзанна так настрадалась из-за сентябрьских событий.

Так вот оно что… Франсуаза с негодующей жалостью взглянула на Элизабет. Клод действительно отвратительно ведет себя с ней.

– Как будто ты тоже не настрадалась.

– Но я-то, я человек здравомыслящий и сильный, – с насмешкой сказала Элизабет. – Я – женщина, которая никогда не устраивает сцен.

– Однако Клод ведь не дорожит больше Сюзанной, – заметила Франсуаза. – Она старая и некрасивая.

– Больше не дорожит, – подтвердила Элизабет. – Только Сюзанна – это суеверие. Он уверен, что без нее ничего не сможет добиться. – Наступило молчание. Элизабет старательно следила за дымом от своей сигареты. Она умела держаться, но как черно, верно, было в ее сердце! Она столько всего ожидала от этого путешествия: быть может, это длительное тет-а-тет заставит наконец Клода решиться на разрыв с женой. Франсуаза стала в этом сомневаться; вот уже два года Элизабет ждала решающего часа. Но при виде разочарования Элизабет у нее сжалось сердце, что походило на угрызения.

– Надо сказать, что Сюзанна сильна, спора нет, – заметила Элизабет, взглянув на Франсуазу. – Она пытается пристроить пьесу Клода у Нантёя. Это тоже одна из причин, удерживающих его в Париже.

– Нантёй, – вяло произнесла Франсуаза. – Странная идея. – Она с беспокойством посмотрела на дверь. Почему не пришла Ксавьер?

– Это глупо. – Голос Элизабет окреп. – Впрочем, все просто, я не вижу никого, кроме Пьера, кто сможет поставить «Раздел». В роли Ашаба он был бы потрясающим.

– Роль прекрасная, – согласилась Франсуаза.

– Думаешь, это могло бы его увлечь? – спросила Элизабет. В голосе ее звучал тоскливый призыв.

– «Раздел» очень интересная пьеса, – сказала Франсуаза, – только она совсем не в духе поисков Пьера. Послушай, – поспешно добавила она. – Почему Клод не отнесет свою пьесу к Берже? Хочешь, чтобы Пьер написал Берже?

Элизабет с трудом перевела дух.

– Ты не представляешь себе, как это важно для Клода, если Пьер возьмет его пьесу. Он до такой степени в себе сомневается. Только Пьер мог бы его спасти.

Франсуаза отвела глаза; пьеса Батье была отвратительна. И речи не было, чтобы принять ее. Однако она знала, какие надежды возлагает Элизабет на этот последний шанс; глядя на ее искаженное лицо, она не могла не испытывать сожалений. Ей было известно, насколько ее собственное существование и ее пример давят на судьбу Элизабет.

– Откровенно говоря, это не пройдет, – сказала она.

– Между тем «Люс и Арманда» была неплохим успехом.

– После «Юлия Цезаря» Пьер хочет попытаться запустить кого-то неизвестного.

Франсуаза умолкла. Она с облегчением увидела приближающуюся Ксавьер. Та была тщательно причесана, легкий макияж сглаживал ее скулы, облагораживал ее большой чувственный нос.

– Вы знакомы, – сказала Франсуаза. Она улыбнулась Ксавьер. – Вы припозднились. Я уверена, что вы не ужинали. Вам надо немного поесть.

– Нет, спасибо, я совсем не голодна, – ответила Ксавьер. Она села, опустив голову. Казалось, ей не по себе. – Я немного заблудилась, – призналась она.

Элизабет мерила ее тяжелым взглядом; она ее оценивала.

– Вы заблудились? Вы пришли издалека?

Ксавьер повернула к Франсуазе огорченное лицо.

– Не знаю, что со мной случилось, я шла по бульвару, он все никак не кончался, и я очутилась на совсем темной авеню. Должно быть, я прошла мимо «Дома», не заметив его.

Элизабет рассмеялась.

– Для этого надо было постараться, – заметила она.

Ксавьер бросила на нее мрачный взгляд.

– Наконец вы здесь, и это главное, – сказала Франсуаза. – Что ты скажешь, если нам пойти в «Прери»? Это не то, что в нашей молодости, но совсем неплохо.

– Как хочешь, – ответила Элизабет.

Они вышли из кафе; на бульваре Монпарнас сильный ветер мел листья платанов; Франсуаза с удовольствием заставляла их скрипеть под ногами, это пахло сушеным орехом и недорогим вином.

– Вот уже почти год, как я не заглядывала в «Прери», – сказала она.

Ответа не последовало. Ксавьер зябко стягивала воротник своего пальто; Элизабет держала свой шарф в руке; она, казалось, не чувствовала холода и ничего не видела.

– Сколько народа, – сказала Франсуаза. Все табуреты у стойки бара были уже заняты; она выбрала столик немного в стороне.

– Я выпью виски, – сказала Элизабет.

– Два виски, – сказала Франсуаза. – А вы?

– То же, что вы, – сказала Ксавьер.

– Три раза виски, – сказала Франсуаза.

Запах спиртного и дыма напоминал ей молодость; ей всегда нравились ритмы джаза, желтые огни и кишение ночных кафе. Как легко быть довольной, живя в мире, заключавшем одновременно руины Дельф, лысые горы Прованса и это человеческое изобилие! Она улыбнулась Ксавьер.

– Посмотрите на блондинку со вздернутым носом в баре: она живет в моем отеле; часами она бродит по коридорам в небесно-голубой ночной рубашке; я думаю, это чтобы завлечь негра, который живет надо мной.

– Она некрасивая, – заметила Ксавьер; глаза ее расширились. – А вот темноволосая женщина рядом с ней действительно красивая. Как она красива!

– Знаете, ее возлюбленный – чемпион по американской борьбе; они прогуливаются по кварталу, держась за мизинцы.

– О! – с упреком воскликнула Ксавьер.

– Я не виновата, – заметила Франсуаза.

Ксавьер поднялась: с многообещающей улыбкой подошли двое молодых людей.

– Нет, я не танцую, – сказала Франсуаза.

Поколебавшись, Элизабет тоже встала.

«Она ненавидит меня в эту минуту», – подумала Франсуаза. За соседним столиком немного яркая блондинка и очень молодой юноша нежно держались за руки; молодой мужчина с пылким видом говорил тихим голосом; женщина улыбалась с осторожностью так, чтобы ни одна морщинка не портила ее красивого блеклого лица; шлюшка из отеля танцевала с каким-то моряком, полузакрыв глаза, она тесно прижималась к нему; красивая брюнетка, сидя на табурете, с усталым видом поедала ломтики банана. Франсуаза с гордостью улыбнулась; каждый из этих мужчин, каждая из этих женщин находились здесь, занятые переживанием определенного момента своей маленькой личной истории, Ксавьер танцевала, Элизабет сотрясали приступы гнева и отчаяния. А я, безликая и свободная, нахожусь тут, в центре дансинга. Я созерцаю разом все эти жизни, все эти лица. Если я отвернусь от них, они тут же исчезнут, словно покинутый пейзаж.