Санта-Лючия - Джон Голдтвейт Страница 6

– Не бойтесь, я не причиню вам зла, – мягко сказал он, – скорее напротив. Разрешите сесть и поговорить с вами? – Показывая ей ключи, он добавил: – Если бы Ларри не доверял мне, он не дал бы мне это, правда?

Девушка не шевелилась, и Киту почудилось, что перед ним дух, покинувший тело. И в то мгновение эта дикая мысль не показалась ему хоть сколько-нибудь странной. Он огляделся: безвкусно убранная, но чистенькая комната, зеркало в тусклой золоченой оправе, столик с мраморной доской у стены, плюшевый диван. Больше двадцати лет он не посещал подобных мест.

– Сядьте, прошу вас, – сказал он. – И простите, что я вас напугал.

Девушка прошептала, не двигаясь:

– Кто же вы?

Испуг в ее голосе тронул Кита, и, забыв осторожность, он ответил:

– Я брат Ларри.

Она вздохнула с облегчением, и этот вздох дошел до сердца Кита. Все так же придерживая пальто у подбородка, она подошла к дивану и села. Кит заметил, что ее ноги в ночных туфлях голы. Короткие волосы и наивные испуганные глаза делали ее похожей на высокую девочку. Кит придвинул себе стул и сказал, садясь:

– Извините меня за столь позднее посещение. Но дело в том, что он все рассказал мне.

Он ожидал, что она вздрогнет или ахнет. Но она крепко сжала руки, лежавшие на коленях, и спросила:

– Да?

Тревога и раздражение снова овладели Китом.

– Ужасное дело!

Ее шепот был как эхо:

– Да! Ужасное, ужасное!

У Кита внезапно мелькнула мысль, что тот человек, наверное, упал мертвым как раз здесь, где сидит он. И он замолк, глядя в пол.

– Да, – прошептала девушка, – здесь. Я все время вижу, как он падает!

Как это было сказано! С каким непонятным и трогательным отчаянием! Что в этой женщине, которая вела дурную жизнь и принесла им такую большую беду, вызывало у него невольное сострадание?

– У вас такой юный вид, – проговорил он.

– Мне двадцать лет.

– Вы… любите моего брата?

– Ради него я пойду на смерть.

Нет, нельзя было сомневаться в искренности ее голоса, в искренности этих глубоких глаз славянки, темно-карих, а не синих, как ему показалось вначале. Либо жизнь этой женщины еще не успела наложить на нее свой отпечаток, либо страдания последних часов и, может быть, привязанность к Ларри стерли следы прошлого, – но лицо ее было прекрасно. И сидя перед этим двадцатилетним ребенком, Кит, сорокалетний, многоопытный мужчина, в силу своей профессии знакомый со всеми сторонами человеческой натуры, чувствовал себя неуверенно. Немного запинаясь, он сказал:

– Я пришел выяснить, что вы можете сделать, чтобы спасти его. Слушайте и отвечайте на мои вопросы.

Она сжала руки и тихо сказала:

– Хорошо! Я отвечу на все ваши вопросы.

– Этот… ваш… муж был дурной человек?

– Ужасный!

– Сколько времени вы не видели его до того, как он вчера пришел к вам?

– Полтора года.

– Где вы жили с ним?

– В Пимлико.

– А кто-либо здесь знает вас как миссис Уолен?

– Нет. Я приехала сюда после смерти моей девочки. С тех пор вела плохую жизнь. Я живу одна. У меня нет знакомых.

– Если его опознают, то полиция станет разыскивать его жену?

– Не знаю. Он никому не говорил, что мы женаты. Я была слишком молода. Он, наверное, со многими поступал так, как со мной.

– Как вы думаете, известен он полиции?

Она покачала головой:

– Он был очень хитрый.

– Какое имя вы теперь носите?

– Ванда Ливинска.

– Так вас звали до замужества?

– Ванда – мое настоящее имя. А фамилию Ливинска… я себе придумала.

– С тех пор, как вы переехали сюда?

– Да.

– Ларри до вчерашнего вечера когда-нибудь видел этого Уолена?

– Ни разу.

– Но вы рассказали Ларри, как он обращался с вами?

– Да. И кроме того, Уолен первый кинулся на Ларри.

– Да. Я заметил у Ларри ссадину. Кто-нибудь видел, как Ларри пришел к вам?

– Не знаю. Ларри говорит, что нет.

– А как вы думаете, видели его, когда он нес… это?

– Я смотрела в окно. На улице никого не было.

– А когда он возвращался?

– Никого.

– Может быть, видели, как он уходил утром?

– Вряд ли.

– А вам кто-нибудь прислуживает?

– Каждое утро в девять часов приходит уборщица. Она бывает здесь не больше часа.

– Она знает Ларри?

– Нет.

– У вас есть друзья, знакомые?

– Нет, никого. Я люблю быть одна. А с тех пор как встретилась с Ларри, и вовсе никого не вижу. Ко мне давно уже, кроме него, никто не приходит.

– Сколько времени?

– Вот уже пять месяцев.

– Вы сегодня выходили из дому?

– Нет.

– Что же вы делали?

– Плакала, – с пугающей простотой ответила она и, сжав руки, продолжала: – Из-за меня он в опасности. Я так боюсь за него.

Успокоив ее жестом, Кит сказал:

– Посмотрите на меня!

Она устремила на него свои темные глаза. Накинутое на плечи пальто распахнулось, и Кит увидел, как от волнения дергалось ее горло.

– Если случится худшее и поиски преступника приведут полицию сюда, вы уверены, что не выдадите Ларри?

Глаза ее заблестели. Она встала и подошла к камину:

– Посмотрите сюда! Я сожгла все, что он мне подарил, даже его фотографию. У меня не осталось ничего.

Кит поднялся.

– Очень хорошо! И еще один вопрос: вы… известны полиции как… ну, из-за вашего образа жизни?..

Она отрицательно покачала головой, пристально глядя на него своими печальными правдивыми глазами. Киту стало стыдно.

– Я был вынужден спросить это. Вы знаете, где живет Ларри?

– Да.

– Вам не следует больше бывать у него, а он не должен приходить к вам.

Губы у нее задрожали, но она покорно кивнула головой. Потом подошла вплотную к Киту и заговорила почти шепотом:

– Пожалуйста, не отнимайте его у меня совсем. Я буду очень осторожна. Я не сделаю ничего, что может повредить ему. Но я должна видеть его хоть изредка, иначе я умру. Прошу вас, не отнимайте у меня Ларри! – Она схватила его руку обеими руками и сжала ее. Кит ответил не сразу: