Перстень Лёвеншёльдов - Сельма Лагерлеф Страница 65

Когда наступает время весенней стирки, графиня Мэрта велит ей стоять у корыта в прачечной! Хозяйка сама приходит поглядеть на ее работу.

— Вода у тебя в корыте что-то не горяча, — говорит она и льет крутой кипяток из котла на голые руки невестки.

Холодным ненастным днем приходится прачкам полоскать в озере белье. Порывы ветра обдают их дождем, смешанным со снегом. Насквозь промокшие юбки прачек тяжелы, как свинец. Нелегко колотить белье вальком. Из-под холеных ногтей выступает кровь.

Но графиня Элисабет не жалуется. Да будет благословенна милость Божия! Что может утешить грешника, кроме страданий? Мягко, словно лепестки роз, падают колючие узлы кнута на спину кающейся грешницы.

Молодая женщина скоро узнала, что Йеста Берлинг жив. Старуха обманула ее, чтобы вырвать признание. Но что с того? Вот он, путь покаяния! Вот она, кара Божья! Вот так привел Он грешницу на путь искупления. Об одном лишь она тревожится: что станет со свекровью, чье сердце Господь так ожесточил из-за нее? О, Он, верно, будет судить ее со всей своей кротостью. Ведь она должна быть злой, и ее жестокость поможет грешнице вновь обрести любовь Божию.

Не знала Элисабет, что душа человеческая, познавшая все наслаждения мира, бывает склонна насладиться жестокостью. Когда нетерпеливой, очерствевшей душе недостает лести и ласки, вихря танца и азарта игры, она окунается в свои мрачные глубины и выносит на поверхность жестокость. Ее притупившиеся чувства способны еще находить радость в том, чтобы мучить животных и людей.

Старая графиня вовсе не считает себя злодейкой. Она всего лишь наставляет на путь истинный легкомысленную жену. Бессонными ночами она придумывает для невестки все новые наказания. Обходя дворцовые покои однажды вечером, она велит Элисабет идти впереди со свечой. Невестка держит в руке свечу без подсвечника.

— Свеча догорает, — говорит молодая женщина.

— Раз свеча догорает, пусть горит подсвечник, — отвечает графиня Мэрта. И они идут дальше, покуда свеча не гаснет в обожженной руке.

Однако все это еще пустяки. Ведь есть душевные муки, перед которыми меркнут все страдания телесные.

Графиня Мэрта приглашает гостей и заставляет невестку прислуживать за столом в ее же собственном доме.

Вот он, день великого испытания для кающейся грешницы. Чужие люди будут свидетелями ее унижения! Они увидят, что она не достойна сидеть за столом рядом с мужем. О, с какой насмешкой будут скользить по ней их холодные взгляды!

Но на деле выходит хуже, во много раз хуже. Гости не смеют на нее смотреть. Все за столом, и мужчины и женщины, сидят молчаливые и придавленные.

Ей кажется, будто она сыплет себе на голову раскаленные угли. Неужто грех ее столь ужасен? Неужто для них позор находиться рядом с ней?

И вот приходит искушение. Вы только посмотрите, Анна Шернхек, ее бывшая подруга, и сосед Анны за столом, судья из Мункеруда, останавливают ее, когда она подходит к ним, вырывают у нее из рук блюдо с жарким, усаживают на стул, не дают убежать прочь.

— Садись, дитя мое, садись, ты не сделала ничего плохого! — говорит судья. — Ты не сделала ничего дурного.

И тут все гости в один голос заявляют, что если она не будет сидеть с ними за столом, они тотчас же уедут. Ведь они не палачи. Потакать графине Мэрте они не станут. Их не так легко провести, как некоторых безмозглых графов.

— О, добрые господа! О, милые мои друзья! Не будьте столь милосердны! Вы заставляете меня во всеуслышанье признаться в моем грехе. Ведь я слишком сильно любила одного человека.

— Дитя, да знаешь ли ты, что такое грех? Тебе даже не понять, как ты невинна. Йеста Берлинг и не догадывается о твоей любви к нему. Займи снова подобающее тебе место в своем доме! Ты не сделала ничего дурного.

Им удается ненадолго ободрить ее, и они сами радуются, как дети. Смех и шутки звучат за столом.

Эти отзывчивые, чуткие к чужой боли люди очень добры, и все же они посланы искусителем. Они хотят внушить ей, что она жертва, и открыто насмехаются над графиней Мэртой, этой ведьмой. Им не понять, что душа грешника жаждет чистоты и по своей воле ступает босыми ногами на острые камни, подставляет лицо палящему солнцу.

Иногда графиня Мэрта заставляет ее выслушивать бесконечные истории о Йесте Берлинге, пасторе-авантюристе. А исчерпав запас сплетен в своей памяти, начинает придумывать кое-что от себя, лишь бы это имя звучало неумолчно в ушах молодой графини. А этого она боится больше всего. В такие дни ей начинает казаться, что свой грех ей не искупить. Ее любовь не умирает. Ей кажется, что она сама умрет прежде, чем ее любовь. Силы начинают изменять ей, здоровье пошатнулось.

— Куда же подевался твой герой? — насмешливо спрашивает старая графиня. — Каждый день я жду, что он вот-вот появится, а за ним его кавалеры. Отчего же он не берет штурмом Борг, не сажает тебя на трон, не бросает меня и твоего мужа связанными в темницу? Неужто он уже забыл тебя?

Молодая женщина еле сдерживает желание защитить его сказать, что она сама запретила ему приходить к ней на помощь. Но нет, лучше молчать, молчать и страдать.

День за днем пожирает ее пламя соблазна, разгораясь все ярче. Ее постоянно лихорадит, от изнеможения она еле держится на ногах. Она желает лишь одного — умереть. Жизненные силы в ней подавлены. Любовь и радость замерли в ее душе. Страдания ей больше не страшны.

* * *

А муж, по-видимому, вовсе забыл, что она есть на свете. Он запирается в своем кабинете и сидит там целыми днями, изучая неразборчивые рукописи и трактаты, напечатанные старинным шрифтом, буквы которого стерлись и расплылись.

Он достает из резной шкатулки дворянскую грамоту, писанную на пергаменте, на которой висит большая, массивная красного воска печать Шведского королевства. Он рассматривает старинные гербы с лилиями на белом фоне и с грифами на синем. В них он знает толк и с легкостью их объясняет. Он читает и перечитывает старинные некрологи и эпитафии, посвященные благородным графам Дона, в которых их дела уподобляются деяниям великих мужей Израиля и богов Эллады.

Видите ли, эти старинные документы всегда доставляли ему радость. А о своей молодой супруге он и думать перестал.

Одна лишь фраза графини Мэрты убила в нем всяческую любовь к жене: «Она вышла за тебя из-за денег». Такое ни один мужчина не станет терпеть. Это убивает всяческую любовь. Теперь ему безразлично, что станется с молодой женщиной. Если матушке удастся вернуть ее на путь добродетели, тем лучше. Граф Хенрик всегда восхищался своей матерью.

И такое творится в доме уже целый месяц. Однако это время не было все же таким бурным и беспокойным, как это может показаться читателю, ведь описание всех этих событий втиснуто всего в несколько страниц. Графиня Элисабет была внешне все время спокойна. Лишь один-единственный раз она потеряла самообладание, услышав о мнимой гибели Йесты Берлинга. Но ее раскаянье в том, что она не сумела сохранить любовь к мужу, было так велико, что она, верно, позволила бы графине Мэрте замучить себя до смерти, если бы однажды вечером старая экономка не сказала ей: