Мастер и Маргарита - Михаил Булгаков Страница 9

– Я думаю, – странно усмехнувшись, ответил прокуратор, – чтоесть еще кое-кто на свете, кого тебе следовало бы пожалеть более, чем Иуду изКириафа, и кому придется гораздо хуже, чем Иуде! Итак, Марк Крысобой, холодныйи убежденный палач, люди, которые, как я вижу, – прокуратор указал наизуродованное лицо Иешуа, – тебя били за твои проповеди, разбойники Дисмас иГестас, убившие со своими присными четырех солдат, и, наконец, грязныйпредатель Иуда – все они добрые люди?

– Да, – ответил арестант.

– И настанет царство истины?

– Настанет, игемон, – убежденно ответил Иешуа.

– Оно никогда не настанет! – вдруг закричал Пилат такимстрашным голосом, что Иешуа отшатнулся. Так много лет тому назад в долине девкричал Пилат своим всадникам слова: «Руби их! Руби их! Великан Крысобойпопался!» Он еще повысил сорванный командами голос, выкликая слова так, чтобыих слышали в саду: – Преступник! Преступник! Преступник!

А затем, понизив голос, он спросил:

– Иешуа Га-Ноцри, веришь ли ты в каких-нибудь богов?

– Бог один, – ответил Иешуа, – в него я верю.

– Так помолись ему! Покрепче помолись! Впрочем, – тут голосПилата сел, – это не поможет. Жены нет? – почему-то тоскливо спросил Пилат, непонимая, что с ним происходит.

– Нет, я один.

– Ненавистный город, – вдруг почему-то пробормоталпрокуратор и передернул плечами, как будто озяб, а руки потер, как бы обмываяих, – если бы тебя зарезали перед твоим свиданием с Иудою из Кириафа, право,это было бы лучше.

– А ты бы меня отпустил, игемон, – неожиданно попросиларестант, и голос его стал тревожен, – я вижу, что меня хотят убить.

Лицо Пилата исказилось судорогой, он обратил к Иешуавоспаленные, в красных жилках белки глаз и сказал:

– Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпуститчеловека, говорившего то, что говорил ты? О, боги, боги! Или ты думаешь, что яготов занять твое место? Я твоих мыслей не разделяю! И слушай меня: если с этойминуты ты произнесешь хотя бы одно слово, заговоришь с кем-нибудь, берегисьменя! Повторяю тебе: берегись.

– Игемон...

– Молчать! – вскричал Пилат и бешеным взором проводилласточку, опять впорхнувшую на балкон. – Ко мне! – крикнул Пилат.

И когда секретарь и конвой вернулись на свои места, Пилатобъявил, что утверждает смертный приговор, вынесенный в собрании Малого Синедрионапреступнику Иешуа Га-Ноцри, и секретарь записал сказанное Пилатом.

Через минуту перед прокуратором стоял Марк Крысобой. Емупрокуратор приказал сдать преступника начальнику тайной службы и при этомпередать ему распоряжение прокуратора о том, чтобы Иешуа Га-Ноцри был отделенот других осужденных, а также о том, чтобы команде тайной службы было подстрахом тяжкой кары запрещено о чем бы то ни было разговаривать с Иешуа илиотвечать на какие-либо его вопросы.

По знаку Марка вокруг Иешуа сомкнулся конвой и вывел его сбалкона.

Затем перед прокуратором предстал стройный, светлобородыйкрасавец со сверкающими на груди львиными мордами, с орлиными перьями на гребнешлема, с золотыми бляшками на портупее меча, в зашнурованной до колен обуви натройной подошве, в наброшенном на левое плечо багряном плаще. Это былкомандующий легионом легат. Его прокуратор спросил о том, где сейчас находитсясебастийская когорта. Легат сообщил, что себастийцы держат оцепление на площадиперед гипподромом, где будет объявлен народу приговор над преступниками.

Тогда прокуратор распорядился, чтобы легат выделил изримской когорты две кентурии. Одна из них, под командою Крысобоя, должна будетконвоировать преступников, повозки с приспособлениями для казни и палачей приотправлении на Лысую Гору, а при прибытии на нее войти в верхнее оцепление.Другая же должна быть сейчас же отправлена на Лысую Гору и начинать оцеплениенемедленно. Для этой же цели, то есть для охраны Горы, прокуратор попросиллегата отправить вспомогательный кавалерийский полк – сирийскую алу.

Когда легат покинул балкон, прокуратор приказал секретарюпригласить президента Синедриона, двух членов его и начальника храмовой стражиЕршалаима во дворец, но при этом добавил, что просит устроить так, чтобы досовещания со всеми этими людьми он мог говорить с президентом раньше и наедине.

Приказания прокуратора были исполнены быстро и точно, исолнце, с какой-то необыкновенною яростью сжигавшее в эти дни Ершалаим, неуспело еще приблизиться к своей наивысшей точке, когда на верхней террасе садау двух мраморных белых львов, стороживших лестницу, встретились прокуратор иисполняющий обязанности президента Синедриона первосвященник иудейский ИосифКаифа.

В саду было тихо. Но, выйдя из-под колоннады на заливаемуюсолнцем верхнюю площадь сада с пальмами на чудовищных слоновых ногах, площадь,с которой перед прокуратором развернулся весь ненавистный ему Ершалаим свисячими мостами, крепостями и – самое главное – с не поддающейся никакомуописанию глыбой мрамора с золотою драконовой чешуею вместо крыши – храмомЕршалаимским, – острым слухом уловил прокуратор далеко и внизу, там, гдекаменная стена отделяла нижние террасы дворцового сада от городской площади,низкое ворчание, над которым взмывали по временам слабенькие, тонкие не тостоны, не то крики.

Прокуратор понял, что там на площади уже собралась несметнаятолпа взволнованных последними беспорядками жителей Ершалаима, что эта толпа внетерпении ожидает вынесения приговора и что в ней кричат беспокойные продавцыводы.

Прокуратор начал с того, что пригласил первосвященника набалкон, с тем чтобы укрыться от безжалостного зноя, но Каифа вежливо извинилсяи объяснил, что сделать этого не может. Пилат накинул капюшон на свою чутьлысеющую голову и начал разговор. Разговор этот шел по-гречески.

Пилат сказал, что он разобрал дело Иешуа Га-Ноцри и утвердилсмертный приговор.

Таким образом, к смертной казни, которая должна совершитьсясегодня, приговорены трое разбойников: Дисмас, Гестас, Вар-равван и, крометого, этот Иешуа Га-Ноцри. Первые двое, вздумавшие подбивать народ на бунтпротив кесаря, взяты с боем римскою властью, числятся за прокуратором, и,следовательно, о них здесь речь идти не будет. Последние же, Вар-равван иГа-Ноцри, схвачены местной властью и осуждены Синедрионом. Согласно закону,согласно обычаю, одного из этих двух преступников нужно будет отпустить насвободу в честь наступающего сегодня великого праздника пасхи.