Вчера-позавчера - Шмуэль Агнон Страница 9

Тем временем приплыл корабль в Александрию, что в Египте. И как только они прибыли, заполнился весь корабль мужчинами, женщинами и детьми, с кучей одежды и кучей вещей, возвращающимися из дальних странствий в Эрец Исраэль. Кто-то из них радовался, кто-то печалился. Радовались, что возвращаются в Эрец Исраэль, и печалились обо всем том хорошем, что осталось на чужбине. Из любви к Эрец Исраэль побежал Ицхак помогать им, завязывал и развязывал их узлы, и приносил кипяток, и играл с детьми, совал плачущему ребенку палец пососать и помогал матерям одевать и обувать малышей. Тем временем заняли они его место, не оставив ему места даже для его тела, что уж говорить о вещах. Положил он свой мешок и саквояж в одном месте — нашел их в месте ином. Пошел искать свои вещи, увидел, что все разбросано. И он сам — такой же, мысли его в разброде, и весь он подавлен. Усталость навалилась на него, и не желал он ничего, только отдыха. Покоя не находили мы, только усталость. И если бы не спасала усталость, можно было бы от всего прийти в отчаяние.

На десятый день прибыл корабль в Яффу.

17

Приплыл корабль в Яффу — ворота Эрец Исраэль. Прибывает еврей в Эрец Исраэль, бросается на берег и целует землю, радуясь сквозь слезы и плача от радости. Ицхак не радовался и не плакал, лишь губы его были раскрыты как бы в беззвучном смехе, и не спрыгнул он с корабля, потому что пока не прибыл врач проверить пассажиров корабля, не дают сойти на берег никому.

Привязали матросы лестницы к борту судна. Люди странного вида, один за другим, запрыгнули на борт. Были среди них — голые по пояс со страшными физиономиями, и голоса их разносились по судну из конца в конец. Даже во сне навели бы они на вас ужас. Стояли моряки и смотрели на них — кто смеялся, а кто смотрел с презрением. Мужчины, и женщины, и вещи были тут же расхватаны и исчезли в маленьких лодках под бортом корабля.

Стоял Ицхак посреди этого хаоса. Губы его раскрыты, но смех исчез. Куда ни повернется, шум и толкотня. Беспрерывно вытирал он пот с лица, но, вытирая лицо, чувствовал только, что пот становится все горячее и горячее. Матросы на корабле толкаются, выкрикивают проклятья и бегут. Лица их почернели от сажи и угольной пыли. Когда прекратится этот шум и когда мы выберемся отсюда? Тысячу раз толкают его с места на место. И он уже не чувствует под собой ног. Появился врач и проверил документы пассажиров. И уже новые люди торопливо бегут, всматриваются в лица пассажиров и оглядываются по сторонам. Вдруг бросаются они к олим, одни — плача от радости, другие — смеясь сквозь слезы. Ицхак позабыл, зачем он стоит здесь и что ждет его. Возле него стоит та самая старая женщина, его попутчица на корабле, она в объятиях другой женщины, и обе плачут. А когда перестала та женщина плакать на шее своей матери, схватила она руки старика и снова принялась плакать, а он гладит ее и приговаривает: «Ну, ну… ша, ша…» Понял Ицхак, что это их дочь, и позавидовал, что встречает их в Эрец Исраэль родной человек. Если бы не стеснялся, подошел бы он к ней и не был бы таким одиноким. Представил он себе, как старики говорят ему «пойдем с нами», а эта женщина приглашает его к себе домой, и он может отдохнуть от скитаний по морю и суше, ведь десять дней плыл он по морю и три дня ехал по суше. Но не так в жизни, как в воображении. Пока воображение рисовало ему эти картины, спустились его попутчики вместе с этой женщиной в маленькую лодку, и остался Ицхак один, вдвойне осиротевший.

Подошли к нему двое или трое человек. Этот схватил мешок, тот поднял саквояж, а еще один потянул его за собой. Решил Ицхак, что их прислали встретить его, чтобы облегчить ему вступление в Эрец Исраэль, и в душе его сложились высокие слова «Матерь наша, земля Сиона, послала своих сыновей встретить брата, вернувшегося к ней». Хотел он показать им письма, в которых писали о нем лидеры Галиции, чтобы те знали, что не ошиблись в нем. Не успел оглянуться, как уже сидел в маленькой лодке, болтающейся меж скалами и утесами.

Лодка ныряет вниз и взлетает вверх на ужасающих волнах, и грязно-белая, зеленоватая пена поднимается от них, и соленая вода бьет его по лицу, и по рукам, и кусает глаза. Матросы тащат лодку за нос, и проклятия и рыдания несутся от лодки к лодке. Ударяют они веслами, покоряя упрямые воды, и при этом орут и проклинают друг друга. Огромные скалы выскакивают из моря и хотят продырявить дерзкую лодку, но лодка ускользает от них, а те сердятся и злятся, прячутся в море и выжидают, сидя в засаде, и вновь поднимаются и обдают пеной лодку и сидящих в ней. Но лодка пробирается между ними и плывет себе. Еще не успел Ицхак понять, чем все это кончится, как обхватил его матрос и перенес на сушу.

1

Стоял Ицхак на земле Эрец Исраэль, увидеть которую мечтал всю свою жизнь. Внизу под его ногами — скалы Эрец Исраэль, а наверху над его головой пылающее солнце Эрец Исраэль, и дома Яффы поднимаются из моря, как воздушные замки, как облака славы, а море отступает и наступает на город, но море не проглатывает город, и город не выпивает море. Еще час-два назад был Ицхак в море, а теперь он на земле. Еще час-два назад дышал воздухом изгнания, а сейчас он пьет воздух Эрец Исраэль. Не успел он привести свои мысли в порядок, как предстали перед ним моряки и потребовали плату. Вытащил кошелек и дал им. Потребовали еще. Дал им. Потребовали еще. Под конец попросили бакшиш.

Как только он расстался с арабами, появился перед ним еврей и взял вещи Ицхака. Повел он его улицами и переулками, дворами и закоулками. Деревья с пышными кронами тянутся вверх, и странные животные жуют жвачку. Солнце шпарит сверху, а песок жжет снизу. Плоть Ицхака — огненное пламя, и жилы его — пламенеющий огонь. Горло его хрипит, и язык — как лепешка, и губы пересохли, и все тело — сосуд, полный пота. Вдруг подул ветерок и принес с собой жизнь. Но как появился внезапно, так внезапно и исчез. И опять будто бы засунули его в огненные ножны и в бассейн с кипятком. Смотрел он на то, что перед ним, и поражался. Привел его этот человек в какой-то двор и ввел в мрачный дом, полный мешков, и свертков, и пакетов, и корзин, и ящиков, и коробок, и множества других пожитков, и сказал ему: «Уже накрывают на стол и вот-вот пригласят господина отобедать». Нащупал Ицхак те самые письма, в которых написали о нем наши предводители в Лемберге; надо показать их хозяину дома, дабы тот убедился, что не ошибся в нем.

Хозяин дома не ошибся в Ицхаке, зато Ицхак ошибся в хозяине дома. Дом этот служил заезжим двором, а хозяин дома был хозяином заезжего двора и старался он для Ицхака только с одной целью — получить с него плату за кров и стол. Если бы пошел Ицхак со своими попутчиками на корабле, не попал бы в эту гостиницу с тощей едой и жирными клопами, которые высасывали из него кровь ночью, подобно их хозяевам, что высасывали из него деньги днем. Или, может, и те, с кем он познакомился на корабле, владельцы гостиницы и вся их дружба ради выгоды? Смирился Ицхак и принял все с любовью. Сказал себе Ицхак, завтра я выхожу в поле, и не нужны мне эти деньги, привезенные из изгнания, и не важно, много взяли с меня или мало.