Могло быть и хуже. Истории знаменитых пациентов и их горе-врачей - Йорг Циттлау Страница 24

Против своих запоров и метеоризма Гитлер принимал препарат под названием необаллистол. По сути, это было машинное масло, прямое назначение которого — уход за механизмами пистолетов и винтовок, что следует из его названия. На Рождество 1934 года Гитлер с брюшными судорогами был доставлен в больницу, потому что занимался самолечением и ошибся в дозировке. Морелль должен был предполагать возможность такого эффекта; кроме того, необаллистол был запрещен к применению имперским министерством здравоохранения. Но это не удержало врача от того, чтобы и дальше лечить желудочно-кишечный тракт своего пациента ружейной смазкой.

В начале 1940 года у Гитлера проявились первые симптомы болезни Паркинсона, которые, возможно, были следствием потребления амфетаминов. Его врач и не подумал о том, чтобы отменить курс амфетаминосодержащих средств, а вместо этого назначил препарат «Хомберг 680», производную атропина — того же яда, который пациент уже принимал в форме пилюль от несварения. Здесь передозировки были неизбежны. Против истощения Гитлеру были назначены огромные порции витаминов и мужского гормона тестостерона, а также глюкозно-амфетаминные инъекции.

Когда в начале 1943 года с фронта стали приходить известия о поражениях Германии, Гитлер впал в длительную депрессию, и Морелль решил прибегнуть к нетрадиционным способам лечения: он стал потчевать пациента экстрактом семени и тканей простаты.

Морелль и другие врачи Гитлера прописали пациенту в общей сложности девяносто различных препаратов. В последние годы войны он принимал в день двадцать восемь пилюль или таблеток, к этому добавлялись инъекции амфетамина и глюкозы, капли для носа и глаз и кокаин. Все это повредило его здоровью гораздо больше, чем если бы его просто не лечили. Но Гитлер пережил эти непреднамеренные попытки медицинского убийства, как и сорок два покушения, спланированных или приведенных в исполнение. Стоит задуматься, почему человеку, принесшему миру только смерть и разрушения, на долю выпала такая удача?

Еще любопытнее вопрос о том, в какой мере медицинские манипуляции влияли на саму личность Гитлера. В рассуждениях мы можем исходить из того, что в последние годы войны Гитлер был зависим от наркотиков, искажающих человеческую личность, и из того, что эти препараты он получал от своих врачей. Но это не извиняет Гитлера и не выносит окончательный приговор его врачам: сведений об этом пока недостаточно. Сложно сказать, в какой степени диктатор был зависим от наркотиков и насколько вынужденно его врачи играли роль наркокурьеров. Ведь если мы хотим постичь хитросплетения людских отношений в тоталитарном государстве, нельзя сбрасывать со счетов и фактор страха.

Тысячи людей собрались у клиники «Президент Перон» — красивого здания с новейшим оборудованием в одном из рабочих кварталов Буэнос-Айреса, обслуживание в клинике было бесплатным — так решила Эвита Перон. Жену президента называли «матерью обездоленных» и «ангелом бедноты», но 6 ноября 1951 года она сама лежала в этой клинике. Операция должна была выявить причины ее болей в животе.

Ведущим хирургом был американский специалист по раковым заболеваниям Джордж Пак. Эвита не знала, что он будет ее оперировать. Она вообще не знала, где находится. Когда Пак вошел в операционный зал, она была под наркозом.

Пак прооперировал женщину и поставил страшный диагноз. Рак матки уже перебрался в брюшную полость. Хирург удалил все, что еще имело смысл удалять, и вставил искусственное окончание пищеварительного тракта. После этого он зашил раны — и удалился в свой уединенный отель. Ни сейчас, ни в будущем он ни словом не обменялся с пациенткой. Доктору Паку нельзя было появляться в официальной жизни Эвиты. Его пациентке не разрешалось умирать.

Эвита родилась 7 мая 1919 года, она была пятым внебрачным ребенком баскской кухарки. Ничто в юности не предвещало того, что в будущем она станет одной из знаменитостей аргентинской истории. Ее мать бросил один богатый фермер, после чего та потеряла всякую радость в жизни. Этот горький опыт отразился в дальнейшем на манере обращения Эвиты с мужчинами. Когда в пятнадцать лет ее красота расцвела в полную силу, она сознательно стала использовать этот «капитал», чтобы преуспеть в жизни.

Она познакомилась с танцовщиком, который увез ее в Буэнос-Айрес и там оставил. Эвита сперва развлекала публику в ресторане, потом стала фотомоделью. Скоро в нее влюбился владелец мыльной фабрики с многомиллионным состоянием. Он познакомил ее с заведующим радиостанцией, который стал впоследствии ее любовником. Это было первым шагом Эвиты к славе: у нее появилась собственная радиопередача, в которой она страстно взывала к небу о вопиющей нищете родины. Во время передачи она будто разыгрывала спектакль, с болью восклицала и рыдала. Когда город Сан-Хуан был уничтожен землетрясением, призыв Эвиты помочь этой беде был столь искренним, что у многих слышавших эту речь пробегали по коже мурашки. В скором времени она стала настоящей иконой аргентинцев.

У Эвиты вновь сменился любовник. В этот раз им оказался армейский полковник, имевший доступ в высшие эшелоны аргентинской власти. Благодаря ему на одном из благотворительных вечеров Эвита познакомилась с министром обороны Хуаном Пероном. 21 октября 1945 года они поженились, и через несколько месяцев Эвита была на вершине власти. Возможностью работать наравне с мужем она была обязана не только уму и настойчивости, но во многом и умению пользоваться своей красотой, хотя такой стиль жизни и способ карьерного роста вызывали упреки.

История болезни Эвиты началась в январе 1950 года. Тогда она впервые потеряла сознание на публике. Несколько дней спустя ей удалили слепую кишку. Эвита поправлялась очень медленно, ее не оставляли слабость и анемия. В августе с ней случился новый обморок, и стали беспокоить усиливающиеся боли в нижней части живота, которые домашний врач успокаивал инъекциями морфия.

Все это не мешало ей работать по восемнадцать часов в день. Перед ней стояла серьезная цель: в ноябре Хуан Перон должен был выставить свою кандидатуру на выборах и собирался сделать свою жену вице-президентом. Это могло стать победой не только для нее самой, но и для женского правозащитного движения, в авангарде которого она стояла. Однако стоящие у власти военные были настроены решительно против, и Эвите пришлось отказаться от борьбы. Это было ее первое политическое поражение.

Между тем состояние здоровья Эвиты становилось все плачевнее. Она нуждалась во все больших дозах морфия, и ее врач в смятении обратился за советом к доверенному лицу своей пациентки, могущественному профсоюзному боссу Хосе Эспехо. Тот принял решение: Эвита обязана была оставаться на ногах по крайней мере до 11 ноября, дня выборов. Эспехо понимал, что без авторитета «матери обездоленных», столь любимой в народе, у Хуана Перона нет никаких шансов на переизбрание. Профсоюзная карьера самого Эспехо могла в таком случае пострадать. Однако со времени удаления слепой кишки Эвита потеряла доверие к советам врачей, а после своей последней политической неудачи — и вообще к любым советам. Поэтому Эспехо заключил, что вынесение диагноза и лечение должны проходить незаметно для Эвиты и под его контролем. Хуан Перон знал об этой интриге, однако он прекрасно понимал, что его жена является важным орудием в предвыборной борьбе.