Рождение таблетки. Как четверо энтузиастов переоткрыли секс и совершили революцию - Джонатан Эйг Страница 3

Пинкус передал Чжану свой разговор с Маргарет Сэнгер о таблетке, которая способна предотвратить беременность. Это должна быть пилюля, объяснял он, – не инъекция, не гель или пена и не механическое приспособление для влагалища. Когда Пинкус говорил в своей манере – целеустремленно, рубя руками воздух, сверкая глазами из-под кустистых бровей, – коллеги слушали его очень внимательно.

Среди гениев бывают люди тихие, незаметные – их вполне устраивает, чтобы за них говорила их работа. Пинкус был не таков. Он отличался мощным телосложением, статной фигурой и мускулистым телом. Хотя его костюмы и галстуки были однообразно дешевы и временами не подходили друг другу, он тем не менее нес себя с аристократическим достоинством. Пинкус обладал зычным голосом, и одним из главных его козырей была уверенная манера поведения. Он понимал одну вещь, ускользавшую от внимания многих ученых: исследования, эксперименты – это только половина работы. Другая половина, не менее важная, – продать результат. Как бы ни была хороша идея, она легко может умереть, если не проталкивать ее напористо – другим ученым, покровителям с глубокими карманами и в конечном счете – публике. Вот эта самая продажа и подвела его в Гарварде, но не остановила. Он с самого начала знал, что одно дело – разработать таблетку для контроля рождаемости, и другое – убедить мир принять ее. Если ученый, берущийся за работу, не готов выполнять обе ее половины, то не стоит и пытаться.

Пинкус и Чжан обсудили научную статью тридцать седьмого года «Действие прогестина и прогестерона на овуляцию у кроликов» А. У. Мэйкписа, Г. Л. Вайнштайна и М. Х. Фридмана [5] из Пенсильванского университета. В ней говорилось, что инъекции гормона прогестерона предотвращали овуляцию у кроликов. В свое время это было большим открытием, но никто после этого не пытался изучать, что это может значить для людей. Причин было множество. Для начала никто не искал инноваций в области предохранения: такая работа не сулила ни престижа, ни денег, только риск. И даже если кто-то попытался бы, прогестерон тогда был слишком дорог для широкого использования.

Но к моменту встречи Пинкуса с Сэнгер и их разговора отношение к контролю рождаемости уже менялось – пусть и незначительно. Еще важнее, может быть, был скачок в развитии биологии, произошедший за это время. Ученые начинали понимать происходящие в организме процессы в достаточной степени, чтобы пытаться вмешаться в них. До середины двадцатого века лекарства в основном разрабатывались способом «попробуй и поймешь» (suck-and-see) – так британцы называли метод проб и ошибок. Ученый что-то стряпает в лаборатории, выпивает получившееся, как доктор Джекил, и смотрит, что будет. Но эти дни близились к концу. Как работает прогестерон, Пинкус и Чжан знали, им надо было понять, можно ли его вырабатывать, модифицировать и использовать. К счастью, успехи технологии существенно удешевили добычу прогестерона. Если Сэнгер даст денег, Пинкус готов предложить идею, в каком направлении двигаться.

Пинкус был не просто технологом от науки, у него была душа романтика. Задавая природе вопросы, он искал не только ответы, но и красоту. И эту красоту он нашел.

У каждой женщины в возрасте между созреванием и менопаузой примерно каждые двадцать восемь дней в одном из яичников создается яйцеклетка и перемещается по фаллопиевой трубе в матку. Если у женщины был секс с мужчиной и мужчина эякулировал, пять сотен миллионов сперматозоидов борются за право эту яйцеклетку оплодотворить. Неоплодотворенная яйцеклетка не может прикрепиться к внутренней слизистой оболочке матки и выходит вместе с этой слизистой. Если ее оплодотворить, то где-то через шесть дней она прикрепляется к стенке матки, и кровь женщины начинает питать ее через плаценту. Таким образом возникает беременность: зигота становится эмбрионом, а эмбрион – плодом. Процессом управляют два половых гормона – эстроген и прогестерон. Пинкус сосредоточился в основном на прогестероне.

Прогестерон, который часто называют гормоном беременности, регулирует состояние внутренней оболочки матки. Когда яйцеклетка оплодотворена, прогестерон готовит матку к имплантации и не позволяет яичникам создавать новые яйцеклетки. По сути, понимал Пинкус, у природы уже есть действенный контрацептив. Прогестерон предотвращает овуляцию, чтобы оплодотворенная яйцеклетка могла вырасти в безопасности. Что, если тот же контрацептив упаковать в таблетку и обмануть женский организм, заставив его решить, что беременность уже наступила? Женщина могла бы прекратить овуляцию в любое время и настолько, насколько захочет. Не производя яйцеклетки, она не сможет забеременеть.

Пинкус видел элегантную простоту этого решения. Не новое. Не радикальное. Просто иной подход к проблеме.

Прежде всего они с Чжаном повторили пенсильванские эксперименты, меняя дозы и способы введения прогестерона, чтобы лучше понять его действие. Начали с кроликов. Пинкус послал запрос на финансирование в Американскую федерацию планирования семьи – Сэнгер участвовала в создании этой группы борьбы за женские права и здоровье. Он попросил три тысячи сто долларов: тысячу на стипендию Чжану, тысячу двести на покупку кроликов, шестьсот на корм для них, триста на дополнительные расходы.

«У меня есть две тысячи, может, немного больше, – написала Пинкусу Сэнгер через несколько недель после их встречи. – Сгодится?»

«Сумма была нелепая, – вспоминал Пинкус, – но я тут же ответил “да”».

При всей эмоциональной важности вопроса – не говоря уж о его ключевой роли в продолжении рода человеческого – секс редко становился предметом научного исследования.

В пятидесятых годах прошлого века Уильям Мастерс и Вирджиния Джонсон [6] заметили, что «и ученым, и наукой по-прежнему правит страх. Страх перед общественным мнением, страх перед религиозной нетерпимостью, перед политическим давлением, а более всего – страх перед воинствующим невежеством и предрассудками». Так велик был этот страх, что даже в некоторых медицинских учебниках по физиологии человека не было глав, посвященных пенису и влагалищу – и очень жаль, потому что в сексе человек проявляет себя как фантастически странное животное, достойное того, чтобы изучать его в деталях. Большинство млекопитающих используют секс только для размножения, но человек – по причинам, которых мы до сих пор до конца не понимаем, – начал заниматься сексом не только для размножения, но и для развлечения. Благодаря этому жизнь у нас стала куда интереснее, чем у наших сестер-обезьян.

Когда самка павиана овулирует, у нее набухает и становится ярко-красной кожа вокруг влагалища – чтобы самцам-павианам было видно издалека. На случай если самцы на нее не смотрят, самка заодно издает определенный запах. А если ярко-красная кожа и сильный запах не сработают, она присядет перед самцом и предъявит ему свою заднюю часть. Она знает, когда подходит время для секса, и знает, как сделать так, чтобы он случился.