Удивительные истории о врачах - Максим Малявин Страница 4

А тут меня на улице молодой парень остановил, поздоровкался и говорит:

– Что это вы к нам заглядывать перестали? В ларек.

Я про Костю ему и рассказала.

Парень этот говорит:

– Так он у вас и помереть может!

Пошел со мной к Косте. Потормошил его, пульс потрогал. Рот ему открыл и язык вытягнул.

Потом говорит:

– Нет, мамаша, это не передоз. Скорую срочно вызывайте!

Скорая брать не хотела. Говорят: «Пока мы с вашим наркоманом возимся, у нас приличные люди умирают, может быть». Я на них шумнула: «А какой начальник и в каком приказе вас учит, что наркоманов лечить не надо?!» Денег еще им посулила, да тут же и отдала. Деньги-то у меня есть пока… Начали нас по больницам возить. Нигде не принимают. Возили-возили, пока сюда не привезли. Тут ваш доктор, молодэнкий такой, посмотрел, в глаза фонариком Косте посветил, глазному доктору показал, на компутер свозил сам. Потом говорит мне:

«Операцию надо делать вашему внуку. Опухоль мозга у него». Что, точно надо?

– Если не оперировать – умрет Костя скоро.

– Опасная операция?

– Сложная. Да и организм у него сейчас – не богатырский. Всякое может случиться.

Оксана Поликарповна начала теребить углы своего платка:

– И умереть может?

– Может. Но опухоль, по всей видимости, доброкачественная. Если все хорошо пойдет, то здоров будет ваш Костя. Вот почитайте. Здесь написано, какую операцию мы предлагаем, какие осложнения возможны, какие исходы. Если со всем согласны – распишитесь внизу. Что непонятно – спрашивайте.

Старушка, покряхтывая, достала очки с толстыми стеклами. Дужки очков – перемотаны проволочками. Долго читала. Потом спросила:

– Если выздоровеет, опять колоться будет?

– Вероятнее всего – будет. Операция эта его от наркомании не излечит.

– Вы же по мозгам специалисты! Неужто там нельзя чего почистить и дурь ту из головы выкинуть?

– Не научились еще.

– А может он после операции остаться таким, как сейчас? Он теперь – как младенчик. Дурного слова не скажет, смотрит как теля, голубок мой… Я б за ним, сколь могла – ходила бы. А там, Господь даст, и про отраву эту забудет, да и совсем поправится. Время-то, оно лечит…

Оксана Поликарповна всхлипнула. Что я мог сказать?

– Вполне возможно. Мозг у него поврежден сильно. Но еще раз говорю: при его теперешнем состоянии исход может быть самый разный.

Подписала старушка какие надо бумаги. Повздыхала, вытерла лицо и очки от слез и направилась к дверям. У дверей обернулась ко мне и сказала:

– А якщо вiн помре на операцii, так, може, воно так Богу i треба? И Костика, и моим мучениям тогда конец. Так вы, если что – дюже не убивайтесь…

С этими словами Оксана Поликарповна ушла.

Anamnesis vitae

Поступил в психиатрическую больницу мужчина в состоянии острого психоза: возбужден, неадекватен, бредит. С трудом его зафиксировали, с трудом «загрузили» лошадиными дозами медикаментов. Разобрались с причиной психоза. Получалось, что психоз алкогольный. Однако родственники и знакомые в один голос утверждали, что больной практически не пьет. Выпьет рюмку в большой праздник – и всё. Пьяным его никогда не видели.

Когда больной, через неделю, пришел в себя, удалось выяснить, что работал он на большом складе продуктов для армии. В течение многих лет перед уходом с работы он выпивал большую кружку неразбавленного спирта и запивал его десятком сырых яиц. Жил он недалеко от места работы и, приходя домой, сразу укладывался перед телевизором. Там и засыпал. Выпиваемого спирта ему хватало для существования в зоне комфорта, но не опьянения до следующей дозы.

И вот за три дня до поступления в больницу его проводили на пенсию. Организм, лишенный привычного и уже необходимого спирта, взбунтовался и выдал психоз.

Случай в судеI

Прооперировали мы одну тетечку, а потом стали ее лечить. С этим делом преуспели мы мало: лечили-лечили, а все не в коня корм – померла тетечка.

Была у нее черепно-мозговая травма. Муж поколачивал ее постоянно с различной интенсивностью, но в этот раз, видать, перестарался.

Стал светить мужику реальный срок за смертоубийство. Мужик, не будь дурак, купил тетрадь в клеточку и авторучку. Коряво и слезливо написал во все интимные органы нашего правосудия жалобы на врачей. Мол, поступила его жена в больницу с пустяковой травмой, а медики своими преступными деяниями загубили ее на корню. Он жену свою любимую и раньше бивал, но толковые врачи ее таблетками и ласковым словом в три дня в строй возвращали, а тут попались недоумки с купленными дипломами… «Что ж, – пишет, – мне теперь за всю нашу медицину – срок тянуть?»

Больная эта поступила к нам по скорой помощи ночью.

Без сознания. Все тело в кровоподтеках различной степени зрелости: от багрово-синих до отцветающих – желтых. Только на лице свежие фингалы – глаз не открыть. Посмотрели головной мозг на КТ. Выявили массивную внутричерепную гематому, сдавливавшую правое полушарие головного мозга. На операции нашли хроническую гематому и свежий контузионный очаг в правой височной доле. Оперировал ее Саша Б., лечил как палатный врач – я.II

Ну, значит, – умерла тетенька. Жалобы мужа сработали, как обычно, не сразу. Я совсем было забыл про этот случай, как вдруг вызывает меня к себе наш главный и говорит:

– Из прокуратуры на тебя жалуются: три повестки послали, а ты не являешься.

– А они эти повестки мне в почтовый ящик бросают! Ни за одну я не расписывался. И на повестках нет имени следователя, не указано дело, по которому меня приглашают. Такие повестки – недействительны!

– Борзеешь, юрист-любитель?

– Это я у Довлатова прочитал…

– Вот ты им в прокуратуре про Довлатова и расскажи! Сахарова еще помяни или Буковского с Солженицыным. Диссидент хренов! Вот тебе повестка! Они ее сюда принесли, и я за нее расписался. Вопросы есть?

– У меня сегодня – операционный день…

– А у нас незаменимых – нет. Пусть Нифантий помоется. Скажи, что я так распорядился. А по какому делу вызывают, в самом деле не знаешь?

– Не знаю!

– Ладно! Ты у нас уже ученый… На все вопросы там надо давать три ответа: «не знаю», «не помню», «забыл». Если это что по работе, то ничего они не нароют. Как обычно, станут выяснять, а имел ли ты вообще право лечить, оперировать и т. д. Да, и не был ли ты пьян или под наркотой. Как у тебя с этим?

– Бог миловал, – говорю. – Можно канать на исповедь?

– Дошутишься… Иди уж!III

Не позавидуешь следователям, ведущим медицинские дела! Не знают они нашей специфики. Они, если им сто свидетелей не скажут, что вы плюнули на операции в рану, а потом добили пациента контрольным выстрелом в голову, доказать ничего не в состоянии. А потом: я в самом деле не помнил деталей этого случая.