Гаугразский пленник - Яна Дубинянская

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ГЛАВА ПЕРВАЯ

По утрам меня будит, конечно, Воспиталька. Как всех детей.

Но вообще-то я люблю просыпаться пораньше, пока она еще спит. Я — жаворонок (кто не знает, в степной экосистеме есть такая птица). И подглядывать, как Воспиталька грузится. Иногда ее глючит, и тогда она сначала похожа на мальчишку. Роб говорит, это потому что Воспиталька еще его, для меня родители не стали инсталлировать новую, педагогические программы же очень дорогие. Адаптировали ту, что была, а она черт-те какого поколения, вот и выскакивают всякие глюки.

Роб — это мой брат. Ни у кого нет брата, а у меня есть. Только он уже очень-очень большой. И редко со мной разговаривает.

Но сегодня Воспиталька сразу загрузилась правильно. Единственное, что сначала по стене прокатились фиолетовые волны, но это ничего. Она красивая. У нее зеленые глаза, как у меня, и длинные светлые косички, какие будут у меня, когда я вырасту такая же большая. По моим расчетам, года через два. Правда, Роб говорил, что Воспиталька тоже вырастет и все равно останется старше. Жалко.

— Кто проснулся, тот встает! — закричала Воспиталька. Она всегда замечает, что я уже не сплю, как ни притворяйся.

— А потом — наоборот!!! — подхватила я, вскакивая в белых хлопьях постели.

Этот стих я сама придумала. Воспиталька говорит, что он ужас какой нелогичный.

Пока я заталкивала остатки постели в аннигилятор, включились остальные стены, медведи и ежики на них заиграли поднимальный марш, на потолке замигали разноцветные солнышки, а Гимнастиня начала показывать упражнения, сегодня совсем-совсем новые, хотя обычно, я давно заметила, она перепрограммируется заново каждые две недели. Воспиталька повторяла за ней, а я — за Воспиталькой, потому что так, как сама Гимнастиня, мне ни за что не сделать. Ну, может, потом, когда вырасту.

— А теперь — в душевую! — скомандовала Воспиталька.

В душе я сразу просекла, что кто-то уже запускал сегодня водный режим. Роб, конечно, кому же еще, — мы с мамой и с папой знаем, как это дорого. Я собиралась переключить на ионный, честно-честно, только меню, кажется, подвисло… А что, Робу можно, а мне нельзя?!

— Юста! — укоризненно сказала Воспиталька, на минутку проявившись на двери.

— Некоторым можно, а мне нельзя? — Я возмутилась, но Роба решила не выдавать. — И чего ты за мной подглядываешь?

— Ничего я не подглядываю, — обиделась она и пропала.

Я вздохнула и включила ионный душ. Хотя удовольствия с него ноль, сами знаете.

Когда вернулась в комнату, Воспиталька сказала, что мои родители сегодня очень торопились и заказали энергетические комплекты прямо в капсулу, чтобы поесть по пути на работу; а Робни отбыл с самого утра, кое-как перекусив на ходу, причем не взял связилки, заглушил маячок и даже не оставил якорных координат, чего делать никогда нельзя, она надеется, уж я-то понимаю.

Короче, мы опять завтракаем одни — ясно. Но Воспиталька всегда объясняет подробно и не без морали, у нее такие настройки.

Я быстренько оделась. В синенький комбик, почти такой же, как старый зеленый, который позавчера аннигилировали, так жалко, — а всякие там конусильки в горошек ненавижу!!! Причесалась, вскочила на скользилку и на седьмой скорости помчалась в столовую. Если успевать на каждом повороте дотрагиваться до стены, то сбудется любое желание, какое загадаешь. Только на седьмой не очень-то дотронешься… Далька из нашей группы социализации говорит, что у нее дома на скользилке восемь скоростей. Врет, наверное.

На завтрак была овсянка, сыр, яйцо вкрутую и апельсиновый сок. Почему-то считается, что детей надо кормить натуральными продуктами, а это несправедливо, вот! Мало того что они невкусные, их еще очень трудно есть. И долго. Воспиталька сидела напротив за виртуальным столом и тоже как бы ела, а на самом деле просто напоминала мне, как держать эти жуткие ложку и вилку, — программы же не едят. И взрослые так не едят, разве что в гостях или в ресторане. Ну и зачем, спрашивается?!.

— Ты долго еще? Допивай сок, Лекторина ждать не будет!

— Я больше не хочу.

— Юста!…

Нет, сок — он ничего. Но попробовала б она сама доесть эту кашу! А суп, который дают на обед, еще хуже. Он вообще никогда не кончается, сколько ложек ни набирай. Правда-правда! Когда я вырасту, то добьюсь через Глобальный парламент, чтобы первое для детей отменили. Как вопиющее нарушение прав человека.

Я запрокинула голову, перевернув стакан так, что его край уперся мне между бровями, и последние капли стекли в рот. Поставила обратно и уже прыгнула на скользилку, но тут Воспиталька напомнила про убрать со стола. Как будто я не знаю, что за Робом, не говоря уже о маме и папе, убирает встроенный аннигилятор. Ну да ладно, мне не тяжело. Только Лекторина и вправду не будет ждать.

Когда я примчалась в учебную комнату, Лекторина, конечно, уже загрузилась и как раз говорила, какие сегодня будут часы: астрофизика и генетика. Генетику я люблю, а астрофизику не очень, жалко, что она вначале. Далька рассказывала, будто у нее дома можно перепрограммировать Лекторину на какой угодно час, но это уж точно неправда. Лекторина для всех детей одна.

Я села за парту, включила персональчик и приготовилась учиться. Рядом с Лекториной, на соседней стене, расположилась Воспиталька. И навострилась смотреть, не вздумаю ли я потихоньку запустить рисовалку, бродилку или, скажем, «Атаку гаугразских смертовиков», — Лекторине же за всеми не уследить, у нее и опции такой нет.

Роб как-то сказал по секрету, что учебная и педагогическая программы легко входят в конфликт, надо только чуть-чуть сбить настройки, и Воспиталька зависнет. Но я ни разу не пробовала. Во-первых, так нельзя. А во-вторых, Воспиталька же объясняет мне, если что-то непонятно. Конечно, Лекторина в конце каждого часа отвечает на вопросы, но только нате, которые предусмотрены в ее оперативном банке. Моих там почему-то никогда нет, и она делает вид, что я ничего не спрашивала, даже обидно. Воспиталька тоже не все знает, но хотя бы старается.

А в «смертовиков» я и не играю совсем. Это Роб поставил. И оно само запустилось.

Страшное бородатое лицо, зачем-то перечеркнутое поперек носа темно-зеленой полосой. Из-за плеча выглядывает толстенное дуло какого-то древнего оружия. А сзади — жуткие, острые, рвущие монитор неровными зигзагами, словно зубы дракона…

Горы.

— А у меня кое-что есть, — шепнула Далька.

— Покажи.

Далька нагнулась над своим вместителем и почти набрала код, но тут к нам подбежали мальчишки. Много, целых трое. Звать нас к себе в игру. Знаем мы их игры!

С мальчишками вообще лучше не водиться. Они глупые. Вот попробуйте поговорить с ними о чем-нибудь серьезном! — они же ничегошеньки не знают. Вместо того чтоб учиться, только и думают, наверное, как бы грамотнее подвесить своего Воспитальку и целый час гонять стрелялки под носом у Лекторины. Все остальное мальчишкам неинтересно — ну, кроме еще гонок на скользилках и всякой тупой беготни с воплями. Мальчишки плохо социализируются, потому что у них естественная агрессия пересиливает творческое начало. Допустим, они не виноваты в своей физиологии, но нам, девочкам, от этого не легче.