Сеятели ветра - Лие Наль

Пролог

— Ты всё запомнил?

В голосе матери звучало беспокойство, которое Ханэ совершенно не разделял. Право слово, он уже не птенец и способен понять, как важен союз с кланом волколюдов. Только глупец скажет, что не стоило связываться с теми, кто владеет восемью крупными провинциями. И всё же, его не отпускало липкое, как паутина, беспокойство.

— Волки Судза явятся к нам в ночь полной луны, — кивнул Ханэ. — То есть, через две недели. После пира мы вместе отправимся на охоту, где мне надлежит показать себя и подставить моего брата из главной ветви. Я ничего не упустил?

— Не подставить, Ханэ, мы не употребляем таких слов. Доказать, что ты достоин занять место главы клана, когда придёт время.

— Ясно.

— Тебе это не по нраву?

— Мне не по нраву Судза, — Ханэ захрустел засахаренной сливой, едва ли ощущая вкус. Известие о союзе с волколюдами застало его утром и перебило всё желание есть. — Я даже крысолюдам с Нижнего Рынка доверюсь больше, чем этим чёрным волкам. А они, к тому же, не так давно потеряли земли. Не из-за нас ли?

Мать накрыла его ладонь своей и заглянула в глаза.

— Да, наш глава допустил… ошибку. И теперь мы должны её исправить.

— Объединившись с Судза?

Мать хотела ответить, но её прервал лёгкий стук за раздвижной дверью. Они тревожно переглянулись.

— Ханэ, ты здесь? — раздался из-за перегородки мальчишеский голос.

В комнату заглянул подросток, нескладный и долговязый. Ханэ смерил его долгим взглядом от взъерошенных курчавых волос, похожих на воронье гнездо, до порванного ремешка на сандалии. Шиёки смутился, спрятал одну ногу за другую, но ремешок предательски торчал в сторону, а ворот лёгкой куртки только больше сбился, когда брат попытался его поправить.

Ханэ совсем не возражал против такого вида, но приличия ради сурово произнёс:

— Ты собрался идти в этом?

— Нет, это я так, к вам забежал, — Шиёки оглянулся на кого-то в коридоре, повернувшись к ним оцарапанной щекой. — Ты уже слышал, да? Что отец пригласил к нам волколюдов?

— Шиёки, дорогой, иди-ка сюда, — мать протянула к нему руки, и Шиёки покорно приблизился. — Боги милосердные, как у тебя всё спуталось.

Пока мать хлопотала над ним, Ханэ задумчиво жевал засахаренную сливу. Шиёки, больше похожий на цаплю, нежели на ворона, беспокойно вертел головой и порывался достать до блюда с фруктами. Когда мать принялась расчёсывать ему волосы гребнем, Ханэ не выдержал и отвернулся.

— Тётя Найо, а я сегодня буду в карауле, — похвастался птенец. — Ты же придёшь посмотреть?

— Обязательно, дорогой.

Ханэ удержался от замечания, что в карауле малец будет только для виду, и караулить будут как раз его. Хоть в главной семье был ещё один наследник, он был ещё слишком мал, так что на Шиёки возлагали большие надежды. Шиёки старался, как мог, но всё-таки ещё многого не понимал.

Ханэ на его месте поостерёгся бы говорить о карауле. Незачем лишний раз соблазнять судьбу, когда ты ещё слишком юн, чтобы в случае чего суметь себя защитить. Пусть девиз их клана гласит “Ворон ворону глаз не выклюет”, не стоит доверять красивым словам. Выклюет, ещё как выклюет и одним глазом не ограничится.

Шиёки встряхнул расчёсанной гривой и, наконец добравшись до фруктов, теперь уплетал за обе щёки хурму.

— Кто тебя так разукрасил хоть? — спросил Ханэ.

— Я сам, — с гордостью ответила будущая надежда всего клана, — когда на дерево залез. Я куниц гонял. Они хотели гнездо разорить, а я не дал.

— Глупый, куниц надо ловить, а не гонять.

— А я одну поймал! Она у меня в клетке сидит теперь. Хочешь, покажу?

Переглянувшись за спиной Шиёки с матерью, Ханэ поднялся на ноги. Пора было проводить брата и приняться, в конце концов, за свои дела.

А перед этим, конечно, посмотреть куницу.

— Отец, это немыслимо, — заявил Таруо, войдя в его комнату без стука. — Что за союз с вранолюдами и почему я узнаю об этом от сестёр?

Отец медленно поднял на него глаза. Таруо замолчал, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом. Только теперь он додумался оглядеть комнату и заметил, что он здесь не один.

— Во-первых, прекрати мне дерзить. Во-вторых, — отец жестом подозвал к себе мужчину в алых одеждах, — я сейчас занят. И в-третьих, не ты ли неделю пропадал на охоте, Таруо?

— Да, но… Ты же не за неделю это решил? Всё же, почему ты передумал идти на Ёмори войной? Они слабее нас, они…

— Таруо, — он вздрогнул от жёсткого тона, — мы обсудим это позже.

Отец отвернулся от него, давая понять, что разговор окончен. Таруо понимал, насколько бессмысленно стоять здесь и ожидать чего-то ещё, но он не мог просто так уйти. Ему хотелось получить ответы сейчас, хотя бы отчасти.

Костяные пластинки ожерелья хрустнули, когда Таруо сдавил их в кулаке и глубоко вздохнул. Ничего он сейчас не получит, и придётся с этим смириться.

Сдержанно попрощавшись, он повернулся к отцу спиной.

У Таруо хватило самообладания, чтобы покинуть покои вожака без скандала. Неприятно признавать, но отец был прав. Не стоило лезть с расспросами при посторонних. И с Ёмори он зря погорячился. Раз военные планы внезапно свернули, на это должна быть серьёзная причина. Но как он мог молчать, когда из-за этих выродков они разом лишились целой провинции? Хоть она до сих пор принадлежала Судза, там теперь ничего не росло и не жило, и сколько так будет продолжаться, одни боги ведают.

За размышлениями Таруо не заметил, как вышел на веранду. Только услышав, что его кто-то зовёт, волколюд остановился и посмотрел наверх. На изогнутом конце крыши, прямо на украшавшей её фигуре волка болтала ногами конопатая девчонка с щелью между передних зубов — его младшая сестра Аруха.

— Что ты раскричалась?

— Таруо, залезай ко мне! — Аруха похлопала по оскаленной волчьей морде.

— Не хочу.

— Тогда я к тебе слезу!

С этими словами она встала на деревянную волчью морду, выпрямилась во весь рост и широко раскинула руки, словно птица перед полётом.

— Я сейчас спрыгну, — снова припугнула брата она.

— Прыгай, — пожал плечом Таруо. — Только учти, я тебя ловить не буду.

— Вредина!

Аруха села на фигуру волка, обхватила тонкими руками его шею и повисла в пустоте. Таруо не торопился подходить. Пусть учится, тем более, не так уж тут и высоко. Слишком уж старшие сёстры её разбаловали, подстилая соломки везде, где только можно, хотя Аруха уже вышла из щенячьего возраста.