Хранитель истории - Леа Рейн

Пролог

ПАРИЖ, 1462 ГОД

Таверна в Университетском квартале оказалась местом, где собирался всякий сброд. Низкий зал, свод которого опирался на толстый деревянный столб, был залит тусклым светом свечей, и разглядеть прячущегося молодого человека было почти невозможно. Он сидел за столом в уголке, кутаясь в черный плащ, и беспокойно крутил глазами. Сидящие за соседним столом девушка и парень тоже предавались волнению и ерзали, не в состоянии ровно сидеть, чем невероятно бесили.

Вы-то чего маячите, — недовольно подумал молодой человек. — За вами же не охотится убийца во времени.

Он рассмотрел странную парочку внимательнее. Девушка была слишком юна для того, чтобы сидеть в подобном месте со сборищем пьянчуг и гуляк. Кое-кто на нее уже недобро поглядывал, из-за чего она сильнее натягивала на голову капюшон. Парень рядом с ней был напряжен и смотрел на всех так, будто готов был разорвать каждого, кто приблизится к ним хотя бы на шаг.

Кто такие — не ясно. Но вряд ли убийце во времени есть до них дело.

Больше молодой человек не удостоил парочку вниманием, потому что ему нужно было думать о том, как выбраться из этой таверны незамеченным, а главное — живым.

Убийца был тут — сидел за дощатым столом в центре зала и пристально осматривал помещение. Тяжелый взгляд, каменное лицо, напряженная поза. Он не походил на гуляку, да и в принципе не был похож на жителя Средневековья. Но его костюмчик был вполне достоверный — почти не отличишь. Хоть убийца и выглядел довольно устрашающе, молодой человек его не боялся. Ну… может, чуть-чуть, но не так чтобы очень. Столько раз от него удирал, удерёт и сейчас.

Он сжал горлышко бутылки, чтобы быть готовым в любой момент сделать из нее «розочку». Такое оружие вряд ли бы ему помогло, но ничего другого, к сожалению, найти не удалось. А может, другое и не нужно, ведь вряд ли убийца начнет стрелять в таверне, полной средневекового народа.

Мимо прошла компания бражников. Молодой человек поднялся и последовал вместе с ними к стойке, где хозяин таверны за скромную цену мог налить любому желающему отвратительный на вид напиток.

— Эй, ты видел того типа, — сказал молодой человек, аккуратно указав в сторону убийцы, чтобы тот этого не заметил. — Подозрительно озирается. Может, выпроводишь его? А то мало ли что…

— Видел, — небрежно отозвался хозяин таверны. — Мне и самому его рожа не понравилась. Даже не выпил ничего. А на черта он, скажите на милость, в таверну приперся?

— Верно, — сглотнув, ответил тот и демонстративно повертел в руках бутылку, чтобы хозяин таверны не отозвался подобным образом и о его «роже». На самом деле он не выпил ни капли, и вовсе не потому, что брезговал, а потому что нелепый «Сухой закон» отучил его выпивать. Зато научил напиваться, как в последний раз, что и произошло однажды в кафе с Хемингуэем. Но это уже другая история.

— Надо бы разобраться с ним. Парни! — крикнул хозяин таверны куда-то в толпу.

Неизвестно откуда вынырнуло двое далеко не трезвых мужчин, которых он отправил разбираться с подозрительным типом.

Молодой человек, продолжая сжимать в руках бутылку, стал наблюдать за зрелищем.

А посмотреть там было на что.

Далеко не трезвые мужчины подошли к убийце, неуклюже схватили его за плечи и заставили подняться, аргументируя свои действия тем, что хозяин таверны приказал его выставить, а почему — лучше не спрашивать.

Убийца оглянулся и усмехнулся, явно догадавшись, кто к этому причастен.

— Нет проблем, я постою у выхода, — сказал он с легким американским акцентом.

Молодой человек знал, что убийца его не видит, однако не сомневался, что эта фраза предназначалась ему. Убийца будет ждать его на выходе, чтобы пустить ему пулю в висок, — вот что он имел в виду.

Дело приобрело скверный оборот, но внезапно произошло то, что дало молодому человеку шанс быстренько улизнуть. Когда убийца развернулся в сторону выхода, один из людей хозяина заведения резко толкнул его в спину и прокричал:

— А ну стоять, проклятый англичанин! Зря ты сюда заявился, потому что живым отсюда ты вряд ли уйдешь!

Молодой человек запоздало понял, в чем дело. В этом веке США еще не существовало, и все слышали не американский, а английский акцент. Девять лет назад закончилась Столетняя война, но англичан тут до сих пор не жаловали. Особенно таких подозрительных, как этот.

— Seriously [1]?! — насмешливо воскликнул убийца, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов. — Что бы ты знал, я не англичанин, а живым попробуй отсюда выбраться сам!

После этих слов он заехал мужику в челюсть. А потом на всякий случай заехал и второму. Кто-то заорал. Кто-то вскочил на ноги и кинулся с кулаками на убийцу. Не прошло и пяти секунд, как в таверне началась драка.

Молодой человек решил воспользоваться ситуацией и проскользнул к выходу. Убийца наверняка это заметил, однако это было уже неважно.

Он улизнул от него.

Опять.

НЬЮ-ЙОРК, 1922 ГОД

Дэнни с самого детства может видеть то, что не могут видеть обычные люди.

Впервые это случилось, когда ему было десять лет. Тогда он вместе с родителями гостил у родственников в Париже в небольшой квартирке на улице Лис. Заняться было решительно нечем, поэтому Дэнни просто сидел на подоконнике и глядел в окно.

По улицам гуляли дамы в плащах и широкополых шляпах, ступали мужчины в тёплых пальто, да нередко, скрипя колёсами, проезжали новомодные автомобили — словом, вид был вполне заурядный и неинтересный. Однако что-то вдруг зарябило, поплыло, покрывшись мутной серой пеленой, и из этого вида родился новый, который потряс Дэнни до глубины души. Мальчик так и подпрыгнул и едва не прилип к оконному стеклу, завороженно разглядывая то, что предстало его глазам.

Вместо улицы 1909 года он увидел какую-то другую улицу, словно сошедшую со старых фотографий. По дорогам стали проползать конные экипажи, привычные автомобили испарились, а вместо них появились дышащие паром машины, больше похожие на кареты без лошадей. Да и люди оказались совсем другими, точнее другой оказалась их одежда: мужчины ходили в трех пиджаках, надетых поверх друг друга (по крайней мере, так тогда показалось Дэнни), а женщины — в пышных многослойных платьях со множеством воланов и складок. Таким нарядам впору продаваться в антикварных лавках или вовсе висеть в музее, подумал тогда Дэнни.

Но это все же было не самое большое отличие. Самым большим отличием оказалась смена времени года: хмурая осень вдруг превратилась в сочное лето. Солнце заиграло бликами на окнах домов, деревья зашелестели изумрудной листвой, а небо засияло лазурью.