Дети тумана - Александр Бушков

Дождь над океаном

3 вандемьера 2026 года.

Время – среднеевропейское.

Вторая половина дня

И была Европа, и была золотая осень, именуемая по ту сторонуокеана индейским летом, и был солнечный день: день первый.

Фотограф тщательно готовил аппарат. Камера была старинногообразца, из тех, что не начинены до предела автоматикой и электроникой, –ее хозяин по праву считался незаурядным мастером и в работе полагался лишь наобъектив да на то неопределимое словами, что несколько расплывчато именуетсямастерством. Или талантом. Те двое за столиком летнего кафе его и не заметили,не знали, что сразу привлекли внимание. Молодые, красивые, загорелые, в белыхбрюках и белых рубашках, бог весть из какого уголка планеты залетевшая пара,беззаботные влюбленные из не обремененного особыми сложностями столетия.

Он выжидал самый подходящий момент и наконец дождался.Пушистые и невесомые волосы девушки красиво просвечивали на солнце, четкообрисовывался мужественный профиль ее спутника, и этот их наклон друг к другу,отрешенная нежность во взглядах и позах, широкая и сильная ладонь мужчины втонких пальцах девушки, крохотная радуга, родившаяся в узких бокалах, –все и было тем мгновением, которое следовало остановить. Подавив всплывшее намиг пронзительное сожаление о собственной давно растаявшей молодости, фотографнажал кнопку. Едва слышно щелкнул затвор.

– Нас фотографируют, – сказала девушка.

– Это не то, – сказал ее спутник. – Этонимайер, тот самый. Будет что-нибудь вроде «Этюда с солнцем». Итак?

Играя его пальцами, девушка с беззаботной улыбкойпродолжала:

– Когда он впервые изменил траекторию, в Центре поняли,что это искусственный объект. Внеземной искусственный объект. К немуприблизился «Кондор». Через две минуты связь с «Кондором» прервалась. Космолетдрейфует, такое впечатление, будто он абсолютно неуправляем. К нему вышлиспасатели. Вскоре объект лег на геоцентрическую орбиту и постепенно снижается.Прошел в полукилометре от станции «Дельта-5», после чего связь со станциейпрервалась. Датчики системы жизнеобеспечения сигнализируют, что экипаж мертв.Что экипаж сам разгерметизировал станцию…

– Его держат радарами?

– Да, лучи он отражает. Размеры – десять-двенадцатьметров, правильных очертаний.

– Маловато для космического корабля, – сказалмужчина. – Автоматический зонд?

– Зонд-убийца… – сказала девушка. – СоветБезопасности заседает непрерывно. Сначала хотели просто сбить его, но потом всеже рассудили, что открытой агрессивности он не проявляет – пострадали толькоте, кто оказался близко от него. Так что решено наблюдать.

– И при чем тут я? Неужели…

– Да, – сказала девушка. – Он началторможение, если не последует новых маневров, через девять часов с минутамиприземлится на территории этой страны. Поскольку резидентом здесь ты…

– То мне предстоит заниматься еще и инопланетянами.Прелестно, никогда и подумать не мог.

– Но ты же понимаешь, Ланселот…

– Понимаю, – сказал он. – Все прекраснопонимаю и помню, в какой стране нахожусь. Нейтралы с тысячелетним стажем,единственное на планете государство, сохраняющее национальную армию и разведку,одержимое прямо-таки манией независимости, которую они сплошь и рядом толкуютпросто-напросто как противодействие любым начинаниям Содружества. И в ООН онисоизволили вступить лишь пятнадцать лет назад.

– Тем более нельзя угадать, как они поведут себясейчас, – сказала девушка.

– Ну конечно. Впервые в истории приземляетсяискусственный объект инопланетного происхождения, причем на их территории.Наверняка они не допустят к себе ни комиссию, ни, тем более, войска ООН.

– Но ведь на сей раз обстоятельства…

– Именно потому, – сказал мужчина. – Анна, яздесь сижу пять лет, я их знаю. Конечно, вопрос чрезвычайно серьезен, дипломатызаработают, как проклятые, но когда-то их еще уломают? И уломают ли? Не дратьсяже частям ООН с их армией, не оккупировать же страну… И они это очень быстропоймут и будут держаться до последнего… Пошли.

Он бросил на столик банкнот, и они медленно пошли понабережной, держась за руки. По голубой воде плавно скользили яркиетреугольники парусов, отовсюду неслась веселая музыка, воскресный деньперевалил за полдень.

– Иногда я прямо-таки ненавижу свою работу,Анна, – сказал Ланселот. – Из-за того, что эти динозавры цепляются заидиотские традиции, мы вынуждены держать здесь наблюдателей, терять время исилы, чтобы ненароком не просмотреть какого-нибудь вовсе уж неприемлемоговыверта…

– Советник сказал, что у тебя есть человек в ихразведке. Он имел в виду Дервиша?

– Да, – сказал Ланселот. – И не только вразведке. Умные люди, которые понимают всю нелепость ситуации и, разумеется, неполучают от ООН ни гроша. И тем не менее по здешним законам любой из них можетугодить в тюрьму за шпионаж в пользу «неустановленного внешнего врага». И мыничего не сможем сделать.

– Я, признаться, до сих пор не могу понять…

– Ну да, – сказал Ланселот. – Я через этода-авно прошел. Конечно, это саднит как заноза, это трудно принять и понять –на разоружившейся и уничтожившей границы Земле существует такое вотгосударство-реликт. Ну, а что же делать, Анна? Принудить их никто не может.Прав человека они не нарушают. Завоевательных планов не лелеют, глупо думать,что их армия способна противостоять всей остальной планете. Остается наблюдатьи надеяться, что им надоест, что найдутся политики-реалисты и сделают последнийшаг. Что, наконец, случится нечто, способное встряхнуть как следует замшелыеканоны. Этот случай, например.

– Ты так спокоен?

– Конечно нет, – сказал Ланселот. – Японимаю, что такое случается впервые. Но я просто не могу представить, что заштука вот-вот приземлится и почему гибнут имевшие неосторожность оказаться наее пути. Да и некогда мне гадать. Если он приземлится здесь, работа предстоитне из легких, нужно подготовиться…

Она посмотрела с тревогой, и это не была игра напосторонних:

– Я боюсь за тебя…

– Не надо, ладно? – сказал он. – Очень трудноработать, когда за тебя боятся. Да, если разобраться, какая работа? Мы всеголишь будем следить за всем, что они предпримут, подслушивать и подсматривать сЗемли и со спутников. Рутина.

Она молчала, и Ланселот, резидент Совета Безопасности, знал,что она вспоминает о тех троих, все же погибших здесь, несмотря на спецификуработы и столетия. Она перехватила его взгляд и отвернулась, и он понял, чтолучше промолчать и не упоминать о банановой корке, на которой можно поскользнутьсячерез два шага, и о прочих верных слугах ее величества теории вероятностей. Онтолько чуточку сильнее сжал ее теплую ладонь.