Зейнсвилл - Крис Сэкнуссемм

Человек — бог в руинах.

Ральф Уолдо Эмерсон

1838 год. В Америке время гротескных трансформаций. По всему Югу пот и кровь чернокожих превращаются в белый хлопок. Часть Мексики, объявившая себя республикой Техас, присоединится к Соединенным Штатам, что ввергнет их в войну. Пятнадцать тысяч индейцев-чероки идут восьмисотмильной «Тропой слез» в Оклахому, а в штате Нью-Йорк одержимый арифметикой фермер-баптист по имени Уильям Миллер предсказывает конец света через пять лет.

Из этого водоворота возникает один из самых забытых гениев в истории человечества: Ллойд Мидхорн Ситтурд, сын Гефестуса Ситтурда, кузнеца и изобретателя-неудачника с примесью индейской крови шауни (предположительно родня великому вождю Текумсе [1]), и Рэпчер Мидхорн, говорившей на креольском дочери освобожденного камберлендского раба из Джорджии и повитухи с Аппалачского плато.

Зачатый на Большом Змеином кургане, самом высоком из индейских доисторических курганов в штате Огайо, Ллойд появился на свет в городе Зейнсвилл. Его сестра-близнец Лодема вышла из материнского чрева мертворожденной. В то время отец Ллойда, неохотно примкнувший к адвентистскому движению Уильяма Миллера, строил «Ковчег времени», дабы защитить свою семью от последствий конца света, а Рэпчер первой использовала марихуану в лечении деменции и смертельных болезней.

Ллойд — изобретательный вундеркинд. В четыре года он строит миниатюрные воздушные корабли и пишет секретные книги собственными невидимыми чернилами. В пять он проектирует и создает исправно работающего механического бобра.

После «великого разочарования» миллеритов, когда конец света все-таки не наступил, Гефестус перевозит семью из Огайо и поселяется на заброшенной ферме, которую унаследовал в Дастдевиле, штат Техас. Четвертого июля, когда маленький Ллойд ухаживает за алтарем, который он установил в память об умершей сестре, мальчика уносит ураган. Ллойд отсутствует двадцать минут и возвращается ровно на то же место, откуда исчез. На вопросы о том, что случилось, пока он был внутри урагана, Ллойд отвечает, что разговаривал с духом умершей сестры, которая передала ему высшее знание эволюции. Хотя от этих слов отмахнулись как от игры детского воображения, в одном история звучит, бесспорно, правдиво: выдающийся дар Ллойда к изобретательству лишь усилился.

Это его техноколдовство позднее заложит основу победы Севера в Гражданской войне, которой достигли бы много раньше, если бы более верно следовали его идеям. (В его стратегию битвы при Шилохе среди прочего входило подмешивание органического мескалина в запасы воды конфедератов.)

В послевоенное время он экспериментирует с новыми теориями и методами камуфляжа, гипноза и ускоренного обучения, со счетными и переводящими машинами, новыми типами протезов, с использованием природных лекарственных средств в лечении психических заболеваний, с операциями радикальной хирургии, с ранним кинематографом, физикой и управлением погодой. Его гениальность подтачивают лишь патологическое нежелание доводить дело до конца, ненасытная сексуальность и непреходящее чувство вины и потери — он не в силах пережить смерть сестры-близнеца. Эти демоны мучают его и срывают планы, когда его фортуна переживает взлеты и падения — от головокружительных вершин богатства (в какой-то период он содержит школы соколиной охоты и толкования снов в своем поместье Лабиринтия в изолированном горном районе между Блэк-хилс и Бэд-лендс Южной Дакоты) до пропитанных абсентом оргий в захудалых отелях Манхэттена.

Его величайший коммерческий успех — роскошный парк развлечений, известный как «Макропотамия», построенный у слияния трех рек в Питтсбурге. Здесь задолго до знаменитого бруклинского луна-парка впервые появились настоящие «американские горки» — беспрецедентное достижение для того времени. (Это Ситтурд ввел в обиход фразу «Нужно быть сорока двух дюймов росту, чтобы кататься на аттракционе».) В память об урагане Ситтурд окрестил аттракцион «Лодемания», но позднее сменил имя на «Экстаз», следуя Марку Твену, который назвал катание на нем «религиозным переживанием» (одновременно решительно порицая жевание табака).

Острота Твена оказывается пророческой, так как большее количество клиентов начинают сообщать о духовных видениях во время катания на «Экстазе», и этот феномен вызывает серьезное беспокойство у глав религиозных организаций. Напряженность вокруг «американских горок» достигает апогея во время скандального происшествия с тремя школьницами, из-за которого аттракцион вынужденно закрывают. Вскоре следуют несчастные случаи на других аттракционах и их критика в прессе, а также нападения вандалов.

Уничтоженная в результате подозрительного пожара «Макропотамия» отходит в область легенд. Ситтурд много путешествует под различными чужими именами и наконец становится отшельником, сосредоточившись на экспериментах по селекции и исследованиях в областях, которые мы сегодня назвали бы искусственным интеллектом и роботехникой. Слухи о его изысканиях и успехах сеют панику в рядах «Агентства Пинкертона», и секретные службы порождают легендарное заявление: дескать, одно из его «творений» и было тем анархистом, который убил президента Мак-Кинли во время посещения последним Панамериканской выставки в Буффало в 1901 году, что привело к избранию на высший пост страны Теодора Рузвельта, бывшего соседа и друга Ситтурда по Южной Дакоте.

Усталый и ожесточенный Ситтурд удаляется в Дастдевил, Техас, туда, где его некогда подхватил ураган. Там он восстанавливает алтарь и часовню сестры и основывает общину, посвятившую себя утраченным принципам того, что он окрестил Духовной Надеждой Америки. Он отказывается от любого наименования для своих последователей, но община принимает людей всех рас и (интересно отметить) «всех» полов. Остается неясным, относилось ли это определение метафорически к гомосексуалистам или предвосхитило биотехнологические вариации человечества. (Иначе пришлось бы предположить, что многолетнее употребление наркотиков настолько разрушило его мозг, что он сам не знал, что говорил.) Во всяком случае, сексуальные сношения в этой общине были открытыми, постоянными и, в глазах консервативных соседей, порочными. Тем большей обидой для них стало то, что труженики Ситтурда собрали все почетные «голубые ленточки» на ярмарке штата качеством сельскохозяйственной продукции и скота, не говоря уже о том факте, что у общины было собственное электричество благодаря уникальным ветряным мельницам с двойной винтовой поверхностью лопастей, которые Ситтурд назвал «турбинаторами».

Во время одного из вечеров с купанием в озере и чтением стихов, который позднее был назван «языческим ритуалом с сатанинской подоплекой», отряд вигилантов напал на поселок, поджег здания и попытался повесить Ситтурда на одной из его ветряных мельниц. Страх — а не здравый смысл или порядочность — удержал нападающих от убийства, но потрясение и угроза будущих набегов заставили общину рассеяться. Позднее были сожжены амбары, а также лаборатория Ситтурда, библиотека и экспериментальные делянки. Садки для форели и угрей засыпали известью, работавшие на свином навозе двигатели взорвали, а ветряные мельницы растащили тягловыми лошадьми. Ситтурд остался один — старик в руинах, среди которых уцелел лишь старый фермерский дом.