Разящий меч - Уильям Форстен

Посвящается Элинор Вуд – не только лучшему литературному агенту, но и старому проверенному другу.

Джоэлу Розенбергу, который своими советами и консультациями помог мне решить так много щекотливых проблем – как профессиональных, так и личных.

И, конечно, Л. Спрэгу и Катарине де Камп, чьи удивительные истории вдохновили меня на создание этой книги и чья дружба согревает меня на этом нелегком пути.

Особую благодарность я испытываю к профессору Деннису Шоуолтеру, без которого ни за что не справился бы с таким темным и запутанным вопросом, как армейское тыловое обеспечение. Не могу также не выразить признательность своим учителям и однокашникам по историческому колледжу университета Педрю, оказавшим мне поддержку словом и делом. Наконец, уже давно пора воздать должное кулинарным способностям Дин Миллер, беседы с которой во время ленча всегда придавали сухой академической материи оттенок фантастики и стимулировали воображение.

– Сушите весла!

На этот раз все прошло удивительно легко. Он замер на мгновение, вдыхая воздух, словно пытался носом учуять мерков. Но во влажном воздухе смешались только запахи йода и соли – пахло морем. Тут и там поднимались струйки тумана; слышно было, как на скалистый берег лениво наползали волны.

Но где же охраняющие их галеры и воздушные шары?

Что-то было не так, но он уже зашел слишком далеко, чтобы отступать.

Гамилькар Бака, правитель Карфагена в изгнании, стоял, прислонившись к борту своей галеры, и нервно пощипывал умасленную благовониями бороду. Он всматривался в скрытый туманом берег.

– Мы на месте, – прошептал один из гребцов, указывая на вспыхнувший в темноте свет.

Свет вспыхнул еще дважды и вновь погас.

– Все верно, – так же шепотом отозвался Гамилькар.

Он кивнул сигнальщику, стоявшему рядом, тот повернулся, и фонарь в его руке замигал, показывая флотилии, которая следовала за галерой на расстоянии лиги, что все в порядке.

– Ну же, забирайте нас. – Гамилькар едва шевелил губами. Ему почему-то казалось, что лучше говорить потише. «Хотя если мерки нас дожидаются, – подумал он, – они все равно знают, что мы здесь. И не важно, громко мы говорим или тихо».

Он посмотрел на луны. Тонкий серп одной из них поднимался на востоке, другая, круглая и желтая, виднелась на западе. По морю бесшумно скользили корабли. В тумане их темные силуэты были похожи на призраков.

Гребцы отложили вынутые из ножен мечи и опустили весла на воду. Волны Внутреннего моря маслянисто поблескивали. Щупальца тумана по-прежнему поднимались с поверхности воды, но даже через туман в тусклом свете лун были видны огни города. Карфаген находился всего лишь в десятке миль к югу. В рыбацком поселке, к которому направлялись галеры, казалось, никого нет.

Пожалуй, это будет самая крупная операция по спасению людей и особенно важная для него. Так странно снова вернуться на этот берег, чтобы вызволить тех немногих, кому посчастливится спастись от мерков. Нужно только незаметно подойти к берегу и затем так же незаметно скрыться.

Два года назад он был царем. Конечно, он знал о грядущем приходе мерков, но в конце концов ни ему самому, ни кому-либо из его окружения это ничем не грозило. Знать мерки не трогали, беда касалась лишь простолюдинов. Разумеется, он не раз думал о восстании – а кто о нем не мечтал? Когда же до них дошли слухи о том, что янки решили воевать с тугарами, эти мечты стали казаться вполне осуществимыми. А после того, как в обмен на серу он получил несколько орудий, он провел немало ночей возле них, мечтая, что сделает такие же и прогонит мерков прочь.

Гамилькар мрачно усмехнулся своим воспоминаниям. Сейчас бы он продал душу за то, чтобы вновь вернуть тот день, когда у ворот города появился оповещатель с приказом не сопротивляться!

Он проклинал беспечность бога Баалька, который в тот день наверняка лишил его разума и в результате привел к полному поражению.

«Я стал всего лишь их орудием, – с горечью подумал он. – И потерял все из-за собственного малодушия. А сейчас я крадусь в ночи, вопреки всему надеясь спасти хоть нескольких».

К его изумлению, Кин сдержал обещание – с ними обращались совсем не как с пленными, а тем, кто будет сражаться с мерками, даже пообещали свободу.

Такое предложение он не мог не принять. Когда «Оганкит» пошел ко дну, какое-то мгновение он колебался – плыть ли ему к западному берегу и к меркам или направиться к восточному и попасть в плен. Да будет славен Баальк, направивший его к восточному берегу! Мерки наверняка выместили бы на нем злобу за битву, в которой погибли многие из них.

Дважды за последние сорок дней он переплывал Внутреннее море. В первый раз он вел шесть кораблей, и им удалось спасти почти пятьсот человек. Во второй раз кораблей было в два раза больше, и они погрузили тысячу людей, но на обратном пути проклятые летающие машины мерков обнаружили их и утопили два судна.

Оба раза он возвращался, хотя мог бы, и сбежать, отправившись по морю туда, где мерков нет. Похоже, Кин теперь считает его своим союзником, раз доверил ему сорок галер и два больших корабля с пушками для охраны. С ними был даже полк суздальской пехоты. Сейчас солдаты сидели на веслах, но были готовы в любой момент мушкетами и пушками отогнать воздушные шары. Если бы Эндрю отправил с ним солдат в первый раз, Гамилькар решил бы, что это гарантия его возвращения. Сейчас он воспринимал их как вооруженную охрану, которая поможет ему вывести семьи преданных людей из Карфагена.

По пути сюда они не видели ни одного воздушного шара – наверное, сильный ветер заставил мерков спуститься. Можно только молиться о том, чтобы на сей раз им удалось удрать невредимыми.

На берегу зажглись два фонаря. Они указывали место, где галеры могут причалить, не наскочив на камни. Ладони у Гамилькара стали холодными и влажными. Он держал в руке мушкет. Как непривычно было ощущать тяжелое дерево вместо легкого меча! Но мушкет может убить мерка со ста шагов, а мечом это сделать невозможно.

– Двенадцать футов Гамилькар взглянул на лоцмана.

– Десять футов… Восемь футов.

Уже ясно был виден берег, отмеченный белой полосой прибоя.

– Сушите весла.

Волны выбросили лодку на берег, ее днище проскрежетало по мелким камням.

Гамилькар перепрыгнул через борт, держа мушкет над головой. Солдаты последовали за ним с мушкетами наготове. Возможно, это ловушка – ведь никто не поручится, что не найдется предателя, который сообщит меркам место высадки в обмен на освобождение.

С берега раздался громкий крик, и Гамилькар вздрогнул. К лодке помчалась женщина, обеими руками она прижимала к груди детей. Тут же показались и другие, в считанные секунды сотни людей устремились к лодке.