Короткая победоносная война - Дэвид Марк Вебер

Дэвид Вебер — Короткая победоносная война (Хонор Харрингтон-3) Предисловие редактора

Вы, уважаемые читатели, наверняка заметили самое бросающееся в глаза исправление из сделанных мною. Переводчики этой замечательной серии переименовали главную героиню в Викторию, а я «вернул» ей собственное имя: Хонор. Проблема в том, что, в отличие от Веры, Надежды и Любви, нет русского имени Честь [Хонор (honor) — честь (англ.)]. Викторию превратили в Хонор явно под воздействием первой книги («Космическая станция Василиск»). Да, вполне подходящее имя для той, кто способна буквально вырвать победу. Однако, во-первых, ее боевой путь (как вы безусловно узнаете впоследствии) — не есть цепочка блестящих побед. Будет разное, в том числе и плен. Единственное, что ей никогда не изменит — это Честь. И, во-вторых, большая часть книг серии имеет в названии игру слов, которую, к сожалению, невозможно адекватно передать по-русски и в которой обыгрывается значение имени Хонор.

Д.Г.

Чтобы остановить революцию, нам нужна короткая победоносная война.

Вера в возможность короткой решительной войны является одной из самых древних и опасных человеческих иллюзий.

Наследный президент Народной Республики Хевен Сидни Гаррис смотрел на длинную процессию, тянувшуюся, насколько хватало глаз, по Народному бульвару. С высоты двухсотого этажа, на котором находился зал заседаний, черные траурные машины казались жуками, безобидно ползущими по городскому каньону. Президент повернулся спиной к окну, но и на обращенных к нему лицах собравшихся в кабинете людей лежал все тот же траурный отсвет.

Он прошел к своему креслу и сел. Поставил локти на стол. Прижав ладони к лицу, потер глаза. Наконец выпрямился.

— Ну, что же. Через час мне нужно быть на кладбище. — Он перевел глаза на Констанцию Палмер-Леви, министра госбезопасности Народной Республики Хевен. — Есть сведения о том, как они проникли к Уолтеру, Конни?

— Ничего, — пожала плечами Палмер-Леви. — охрана Уолтера перестаралась останавливая стрелка… Мы не можем допросить мертвеца, но личность его установили. Это некий Эверетт Канамаши… и то немногое, что у нас есть на него, позволяет предположить, что он был активным членом СГП.

— Замечательно! — Военный министр Элейн Думарест, сидевшая на другом конце стола, казалось, готова была разразиться ругательствами. С Уолтером Франкелем они долгие годы враждовали — по причине неизбежных бюджетных споров между министерствами. Думарест, с ее упорядоченным мышлением, предпочитала ясный и аккуратный мир, в котором могла устанавливать и соблюдать собственные правила, и люди, объединившиеся в Союз за гражданские права, значились в ее списке неаккуратных личностей под первыми номерами.

— Вы думаете, что Уолтера заказало руководство СГП? — спросил Рон Бергрен. Палмер-Леви нахмурилась.

— У нас есть тайные агенты, внедренные в их ряды, — ответила она министру иностранных дел. — Никто из них не сообщал, что руководство замышляет что-то радикальное, но рядовые члены партии открыто возмущались предложениями Уолтера относительно базового жизненного пособия. И они чувствуют себя все увереннее, налицо признаки настоящей разветвленной организации. Следовательно, мы вправе предположить, что их исполнительный комитет мог принять решение о ликвидации втайне от официального руководства — а значит, и от нас.

— Мне это не нравится, Сид, — пробормотал Бергрен, и Гаррис согласно кивнул.

Союз за гражданские права выступал за «активные действия в защиту законных интересов народа» (что реализовалось как повышение жизненного уровня долистов), но обычно ограничивался бунтами, вандализмом, взрывом бомб и нападениями на мелких чиновников — для наглядности. Убийство члена совета министров означало небывалое и опасное обострение конфликта… если, конечно, допустить, что СГП и в самом деле санкционировал это покушение.

— Мы должны разобраться с этими ублюдками раз и навсегда, — проворчала Думарест. — Мы знаем, кто ими руководит. Назовите имена службе безопасности флота — и позвольте морской пехоте позаботиться о них. Этого будет достаточно.

— Неправильный шаг, — возразила Палмер-Леви. — Подобные репрессии всегда делают толпу менее сговорчивой. А разрешив им собираться на митинги, мы, по крайней мере, получим возможность следить за тем, что они замышляют.

— Как в этот раз? — с большой иронией спросила Думарест.

Палмер-Леви покраснела.

— Если — я подчеркиваю, если — руководство СГП спланировало или разрешило убийство Уолтера, то я вынуждена признать, что мы допустили ошибку. Но, как только что вы указали, мы можем составить список членов партии и сочувствующих им. А если мы загоним их в подполье, то потеряем эту возможность. К тому же, как я уже сказала, у нас нет прямых доказательств, что Канамаши действовал не по своей инициативе.

— Да уж, конечно, — рассмеялась Думарест.

Разгорячившаяся Палмер-Леви уже приготовилась возразить, но Гаррис, вскинув руку, остановил министра. Сам президент был склонен согласиться с Думарест, но понимал и точку зрения Палмер-Леви. Члены СГП полагали, что долисты имеют Богом данное право на постоянное повышение базового жизненного пособия — «своей доли». Они постоянно баламутили множество людей (в первую очередь долистов, конечно), и Гаррису от всей души хотелось бы перестрелять их всех до единого. К сожалению, у семей Законодателей, управлявших Народной Республикой, не было иного выбора, как разрешить существование организаций типа СГП. Применение силы совершенно исключалось: долисты так долго были популярны и так основательно укрепились, что ликвидация одной группы только расчистила бы место для других, так что разумнее было смотреть сквозь пальцы на проделки знакомого мелкого беса, чем изгонять нового и совершенно неизвестного дьявола.

Однако убийство Уолтера Франкеля напугало всех. Мафия долистов стала почти узаконенной частью властной структуры, державшей в подчинении толпу, пока Законодатели рулили в правительстве. Периодические бунты и нападения на постоянно сменяемый аппарат бюрократической структуры превратились в неотъемлемую часть того, что называлось политическим процессом. Но между лидерами долистов и правящими кругами существовало — и уже давно — молчаливое соглашение, исключавшее высокопоставленных чиновников и выдающихся Законодателей из списка возможных жертв.

— Я думаю, — сказал наконец президент, медленно и осторожно подбирая слова, — что мы вынуждены предположить, по крайней мере на данный момент, что СГП разрешил покушение.

— Боюсь, мне придется с вами согласиться, — с сожалением призналась Палмер-Леви. — И, откровенно говоря, меня не меньше беспокоят донесения о том, что Роб Пьер подбивает клинья к руководству СГП.