Слово и Чистота: Отражение - Александр Зайцев Страница 10

— Три, два, раз.

Ре-е-е-е-е-е-й-г!!!

— Надо немного подождать, пока на нас обратят внимание. — Он замирает. — Еще два «мигания» и начнем.

Чтобы не выдать себя голосом, молчу. Не то, чтобы я беспокоился. Никакие телекамеры не заметят то, на что способен Созидающий, который уже видел мою маскировку. Да и вставки из ваты и старых вещей под мотокостюм относительно надежно скрывают моё телосложение.

Мне кажется, я понимаю, что он хочет сделать, но меня мучают сомнения, потому как задуманное им неудобно. Нас все равно никто не услышит из-за шлемов и защиты лица, а жесты можно всегда трактовать как-то не так.

Еще два перехода между Изломом и реальностью. Нас наконец-то заметили внизу, тысячи рук показывают на крышу здания бывшего музея. Десятки телекамер и направленных микрофонов нацелились туда, где мы только что пропали из материального мира.

— Ты просто повторяй для наших. — Поворачивается слишком смелый рейг ко мне. — А на публику буду говорить я.

Так как если открою рот, то с моих уст сорвется отборный мат, предпочитаю промолчать и просто кивнуть. Он подловил меня на моих же словах, и я прижат к стенке и не могу отступить, хотя ситуация мне не нравится от слова «совсем».

Ре-е-е-е-е-е-й-г!!!

Мы вновь в реальности. Толпа шумит, щелчки фотоаппаратов слились в непрерывный стрекот.

Крикс поднимает руку, повторяю за ним, призывая к тишине. Мой опыт говорит, что подобные жесты редко приводят к желаемому, за редкими исключениями. К моему искреннему удивлению, шум внизу стихает, как по волшебству, только щелчки камер сливаются в единый почти неразличимый фон. Видимо, подобный эффект из-за того, что толпа внизу состоит не только из молодежи, больше трех четвертей людей на площади взрослые, а то и с семьями. За то время, пока я говорил с рейгами, вдоль полицейского ограждения выросла настоящая стена из цветов. Многие принесли свечи, зажгли их и установили рядом с букетами.

Моё горло пересохло.

Крикс поднимает ладонь к забралу и откидывает его. Не успеваю я мысленно выругаться от этого поступка, как замечаю, что под матово-темным стеклом его лицо прикрыто темно-зеленой повязкой. А вот это он хорошо придумал, как я сам не догадался о подобной дополнительной маскировке?

— Начали… — Шепотом произносит Крикс так, чтобы слышал только я.

Едва заметно склоняю голову, показывая, что услышал.

И мы начинаем одновременно. Он громко, я достаточно тихо. Мои слова из-за забрала могут слышать только стоящие рядом в Изломе рейги на крыше, его же разносятся над всей площадью. Голос Крикса уверенный, хорошо поставленный, его явно учили выступлениям и риторике. Нам не надо было заранее договариваться о том, что мы будем говорить, это и так очевидно. Эти слова — девиз РИЗВа. Клятва, которую произносит каждый Рыцарь Излома, вступающий в организацию. Эти строки знают все, кто интересуется темой рейгов, их может прочесть каждый на «лицевой» странице сайта.

— Я… Крикс!

— Я… Маэстро!

Это единственное отличие в именах, а дальше наши слова идентичны. Я специально подстраиваясь под темп моего невольного напарника в этом деле.

— Вступая в ряды Рыцарей Излома Защитников Вилфелееса — клянусь! Всегда выступать на защиту города от Прорывов и защищать людей от тварей Излома! Клянусь! Прикрывать спину товарищей и не бросать их в трудную минуту! Я Рыцарь Излома — щит этого мира! Я меч Вилфлееса!

Наши кулаки синхронно ударяют по груди.

Ре-е-е-е-е-е-й-г!!!

— А дальше… — Проекция Крикса поворачивается ко мне. — Дальше я один.

Ре-е-е-е-е-е-й-г!!!

Бьет мне по ушам, когда парень вновь переходит в реальность, в этот раз один. Толпа внизу еще не успела отойти от нашей клятвы, как он появился перед десятками тысяч глаз снова. Его ладони поднимаются и срывают шлем с головы. Следом он скидывает и защитную повязку, открывая лицо. Стрекот фотоаппаратов становится еще сильнее.

— Я Крикс! — Уверенный голос молодого парня перекрывает шум внизу. — Имя, данное мне при рождении, Анж из рода Мустелье* (* прим. авт — «ласки»)! — Твою за ногу, он что сын корсиканского герцога?! Если не ошибаюсь, именно оборотни-ласки правят островом. — Я Рыцарь Излома, Вилфлеес — мой новый дом. На замену павшим открытым Рыцарям открываю свое лицо миру. Теракт не сломил нас… Никакие удары и нападения не помешают нам защищать людей от Прорывов. Мы — щит! Им мы и останемся!..

Благородно поклонившись, как когда-то кланялись настоящие рыцари, он выпрямляется и вскинув сжатую в кулак ладонь вверх, исчезает с глаз толпы.

Ре-е-е-е-е-е-й-г!!!

Вот же хитрая сволочь! Я столько говорил, распинался, а он одним пусть и очень смелым жестом сразу вывел себя на лидерские позиции. Наполеон доморощенный, тот же тоже был корсиканцем, если я верно помню историю моего мира. Хотя, на Наполеона он внешне не похож, скорее молодого Ален Делона напоминает. Правильные черты лица, гармоничные пропорции, голубые как небо глаза. Аристократ с обложки, не меньше! Чувствую, у девушек этого мира после такой выходки появился новый кумир.

Впрочем, что это я, мне же наоборот его поступок на руку. Мне же не хотелось становиться лидером столичных Рыцарей, и вот он выход! Спорный, конечно, выход, но хотя бы такой.

Да! Ход Крикса явно произвел на всех Рыцарей неизгладимое впечатление. Жалею, что их лица скрыты забралами, хотел бы взглянуть на мимику рейгов в этот момент. Даже мне и то сложно держать нейтральное выражение.

Почти половину минуты все стоят без движения, а вернувшийся в Излом Крикс расслаблен так, будто то, что он сделал, это так, мелочь. Актер из него получился бы хороший. Вообще парень он куда как более любопытный, чем мне показалось при первой встрече. Впрочем, если он действительно из герцогской семьи, то получил отличное образование, как раз для подобных случаев. Его должны были учить риторике и как держаться на публике, а также чувствовать выгодный для себя момент.

Вопрос только, зачем он это вообще сделал? Нет, понятно уже, что за свою семью он не боится. И не потому, что они аристократы и могут себя защитить, а потому как ему на них плевать, а может даже рад будет, если от его поступка им станет плохо. Да, это может даже быть одним из мотивов. Не основным, разумеется. Трудно. Будь он старше, мне было бы легче просчитать мотивацию юного рейга, но в его возрасте, а ему между восемнадцатью и девятнадцатью, мотивом может выступить вообще что угодно. Вплоть до того, что он так поступил, чтобы показать мне: он может то, что мне сделать страшно. И судя по взгляду, брошенному на меня перед этой выходкой, в котором сквозило: «смотри, как я могу», версия не такая и безумная. Возможно, кстати, так и есть, уступив мне в танце мечей, ему нужно было хотя бы как-то компенсировать тот проигрыш. А может все гораздо глубже? Скорее всего, у него не было одной цели, а сложилось несколько факторов разной значимости, как это чаще всего в жизни и бывает.