Оттепель не наступит - Даша Пац Страница 10

– Ты должна была подождать и готовить вместе со мной, – заметила я.

– Знаю. Только папе не говори. Я хотела, чтобы мы провели больше времени вдвоём и не тратили его на готовку.

Укол совести не заставил себя ждать, и я ничего не ответила. Быть вторым отцом для Агаты мне не хотелось. Поэтому позволить невинную шалость в виде самостоятельной готовки я вполне могла.

Последний раз мне приходилось находиться в этой прихожей, кажется, года три назад. Как всегда, мамин книжный стеллаж стоял справа, слишком близко к входной двери на мой вкус. Рука сама потянулась к деревянным полкам и, будто не по моей воле, скользнула по аккуратным рядам старинных книг. Бесценный антиквариат. Бумажной литературы не издавали уже более семидесяти лет. И сохранившиеся экземпляры были несметным богатством.

Из всех книг выделялся красный потёртый томик. Я нежно улыбнулась и аккуратно выудила дряхлую книгу из стройного ряда разнообразной литературы.

Агата подхватила мою улыбку и сказала:

– «Легенды Древнего Рима».

Я кивнула и нежно погладила растрепавшийся корешок книги. Аккуратно, будто бумага могла рассыпаться, стала перебирать страницы. Один из листиков был загнут в уголке. Сердце ёкнуло. «Легенда о Юноне». В детстве она была моей любимой. Ещё бы.

– Если хочешь, забирай книгу с собой, – сказала сестра, небрежно указав рукой на томик.

– Нет, – решительно ответила я, захлопнула «Легенды» и поставила обратно. – Во-первых, это папино. Во-вторых… – я запнулась на полуслове, думая, надо ли озвучивать мысль, возникшую у меня в голове.

Агата демонстративно прищурилась и процедила:

– Договаривай.

Секунду промешкавшись, закончила:

– Ты помнишь легенду о Юноне?

Сестра кивнула, а я пожала плечами и небрежно бросила:

– Тогда ты должна меня понять. С чего вдруг маме вздумалось называть меня именем женщины, вышедшей замуж за родного брата, мне не ясно.

Агата горячо возразила:

– Юнона – это не просто женщина! Римляне ведь считали её богиней!

– Ага, покровительницей семьи и материнства, – скривилась я и нарочито театрально сказала: – То ли дело Агата!

Сестра толкнула меня в плечо и обиженно сказала:

– Не дразнись! Мне твоё имя всегда больше нравилось. Мне богини не досталось!

Я усмехнулась, приятельски обняла сестру и от души чмокнула в щёку.

– Поверь, Агги, ничего у меня за душой и нет, кроме божественного имени.

И мы пошли по узкому коридору в столовую. На стенах повсюду висели старые фотографии, тоже принадлежавшие маме. Я остановилась у одной и стала рассматривать. Со снимка на меня глядел молодой темноволосый мужчина с золотисто-карими глазами, как у Агаты, и улыбкой до ушей. На его плечах сидела маленькая девчушка с длинными чёрными косичками, крепко держалась за лоб мужчины и хохотала.

Не помню, когда видела такую искреннюю улыбку у папы в последний раз.

Совсем рядом висела другая по настроению фотография. Женщина, до талии которой доставала длинная русая коса, нежно глядела на меня бездонно синими глазами. Нам с сестрой, к сожалению, не достался этот цвет. И папа иногда на это сетовал.

Агата меня не торопила.

– Пока накрою стол, – тихо пробормотала она, словно боялась спугнуть.

Я, не отрывая взгляда от снимков, кивнула. Чуть выше, ближе к кухонной двери, прямо напротив входа в гостиную, висела самая миниатюрная фотография коллекции. И, кажется, последний снимок в нашей семье. Та же маленькая девочка, хохотавшая на папиных плечах, теперь не улыбалась совсем. На её руках лежал свёрточек. Лица не разобрать. Зато видно, как старшей девочке тяжело держать сестру. А ещё черноволосая малышка теперь без косичек. Заплетать некому.

Я опустила взгляд и зажмурилась, пытаясь отогнать нахлынувшие воспоминания. Это никогда до добра не доводило. Но было поздно. Мозг умолял заглянуть в каждый уголок дома. И я повиновалась.

До конца по коридору и направо. Белая потёртая дверь. Я аккуратно толкнула её, и оказалась в комнате, которая осталась в том же виде, какой она мне и запомнилась. Здесь жили мы с Агги. Напротив двери – огромное окно с сине-красным витражным стеклом. В редкие дни, когда заглядывало солнышко, наша комната превращалась в калейдоскоп. У стен напротив друг друга, как и раньше, стояли две кровати. Удивительно, что Агата не убрала мою. В углу – давно потухший камин. С дымоходом сто лет было что-то не в порядке, поэтому последний раз тут трещал огонь много лет назад.

Единственное, что изменилось – уголок Агаты. На маленьком письменном столике появились интерактивные постеры дурацких попсовых групп. А над кроватью мягким разноцветным свечением отливал портрет смазливого актёра.

Я усмехнулась. Девочка выросла.

От присутствия в родном доме у нормальных людей по телу разливается чувство тепла и уюта. У меня же всё было ровным счётом наоборот. Это обман, ненастоящее. Нельзя поддаваться лжи.

– Агги, прости, я пойду, – вырвалось у меня.

И я вдруг поняла, что до сих пор не сняла верхней одежды, а шапку сжимаю так, будто её украдут.

Сестра не отозвалась. Я прикусила губу и почувствовала, как острая вина стала колоть в груди. Тихо, почти на цыпочках, дошла до кухни и повторила:

– Прости.

Она стояла спиной у кухонного уголка.

– Папа мне сразу сказал, что ты сбежишь. Я не поверила. Мы даже поспорили.

Под рёбрами больно защемило.

– Агата, послушай…

– Не стоит, – холодно перебила меня сестра.

Она резко обернулась, отчего её кудри смешно подпрыгнули. Однако, мне было не до смеха.

– Я понимаю тебя. Злишься на папу. Есть за что. Но ты пообещала, – её голос дрогнул. – Куда ты пойдешь? К своим друзьям?

Я нервно усмехнулась и возразила:

– Ты всё неправильно поняла.

– Правда? – настаивала сестра. – А, по-моему, всё правильно. Опять убегаешь. Опять меня бросаешь.

На последней фразе чувство вины поглотило меня целиком.

– Агги, я… – нервно бормотала, пытаясь найти себе хоть какие-то оправдания.

Но это было уже неважно. Я видела, как дрожат хрупкие плечи Агаты. Она старалась не плакать, но не выдержала. Уронив шапку на пол, подошла к сестре и крепко обняла её.

– Ты же знаешь, что в этом нет моей вины.

Агата вдруг отпрянула, заглянула в глаза и серьёзно, хоть и немного по-детски, спросила:

– Да? А почему тогда ты не вернулась?

Ответа у меня не нашлось. Потому что вопрос риторический. Сестра отвела взгляд и нахмурилась. Её руки сжались в кулаки. И вдруг я случайно перевела взгляд за её плечо. В духовке вспыхнуло пламя.