Число зверя - Роберт Хайнлайн Страница 10

– Упрямая – допускаю. Все остальное враки.

Дити высунула язык:

– Вот увидишь! – Вдруг ее лицо приняло необычайно серьезное выражение. – Но я удручена, мой принц: у меня нет подарка для моего мужа.

– У тебя он есть.

– Не понимаю.

– Есть. Красиво упакованный и источающий благоухание, от которого я теряю голову.

– Ах… – сказала она торжественным и счастливым голосом. – Пусть мой муж распакует меня. Хорошо?

Я выполнил ее просьбу.

Больше о нашей брачной ночи никому ничего знать не полагается.

Потому что две вещи, равные одной и той же третьей, никогда не равны друг другу.

ДИТИ:

Я проснулась рано, в Гнездышке я всегда просыпаюсь рано, удивилась, почему это я вне себя от счастья – потом вспомнила, повернула голову. Мой муж – мой муж, слово-то какое, с ума сойти, – лежал рядом со мной, уткнувшись лицом в подушку, и легонько посапывал. Я предалась тихим размышлениям о том, какой он красивый, сколько в нем ласковой силы и уважительной нежности.

Мне захотелось разбудить его, но я знала, что мой возлюбленный нуждается в отдыхе. Так что я выскользнула из постели, беззвучно уединилась у себя в ванной – у нас в ванной! – и не спеша принялась приводить себя в порядок. Напустить ванну я не рискнула – хотя следовало бы. Я сильно потею, и мне просто необходимо принимать основательную ванну хотя бы раз в день, а если я вечером куда-нибудь приглашена, то и дважды. А уж сегодня утром от меня несло, как от блудливой кошки.

Я решила обойтись душем, это не так шумно, по-настоящему я искупаюсь, когда мой капитан проснется, а пока что буду держаться с подветренной стороны.

Я натянула трусики, начала было надевать лифчик – остановилась и посмотрела в зеркало. У меня симпатичная мордашка и мускулистое тело, которое я содержу в превосходном состоянии. На конкурсе красоты мне не выйти даже в полуфинал, но сиси у меня красивые, на редкость крепкие, торчат не отвисая и кажутся больше, чем на самом деле, потому что моя талия для моего веса, плеч и бедер очень тонкая. Я знаю это с двенадцати лет благодаря зеркалу и отзывам других.

Так вот, теперь я особенно остро ощутила, как мне с ними повезло. Зебадия, как он выразился, «терпеть не может иметь дело с несовершеннолетними». Я была страшно рада, что они у меня такие: моему мужу они очень понравились, и он все время мне это повторял, так что мне делалось тепло и щекотно внутри. Вообще-то, сиси мешают, и был момент, когда я на собственном болезненном опыте поняла, откуда эти рассказы про амазонок, которые будто бы отрезали себе все по правому борту ради удобства стрельбы из лука.

Сегодня я наконец поняла, какая умница была моя мама, когда заставляла меня ходить в лифчике и на теннис, и на верховую езду, и всюду-всюду: никаких тебе морщинок, ни следа обвислости. И вот теперь мой муж называет их «свадебными подарками». Ур-ра!

Конечно, от детей они обмякнут, но к тому времени я рассчитывала надежно влюбить Зебадию в себя другими средствами. Слышишь, Дити? Не упрямься, не капризничай, не старайся непременно поставить на своем – а самое главное, не кисни. Мама никогда не кисла, хотя с папой жить нелегко. Например, он не любит слова «сиси». Хотя я произношу его точно как в словаре написано: «си-си». Он считает его вульгаризмом и говорит, что сиси у коров, а не у женщин.

Когда я начала заниматься символической логикой и теорией информации, я стала придавать большое значение точности словоупотребления и попыталась вступить с папой в спор, доказывая ему, что «грудь» обозначает верхнюю переднюю часть туловища как у женщин, так и у мужчин, «грудная железа» – это медицинский термин, а на обычном человеческом языке эта вещь называется именно сисей, вот и словарь подтверждает.

Папа возмущенно захлопнул книгу. «Плевать я хотел на все словари на свете! Пока я глава этой семьи, ее члены будут изъясняться не иначе как в соответствии с моими понятиями о приличии!»

Больше я с папой на подобные темы не спорила. Между собой мы с мамой по-прежнему называли их «сисями», а в папином присутствии таких слов не употребляли. Мама спокойно объяснила мне, что логика не имеет никакого отношения к искусству делать мужа счастливым и что тот, кто одержал «победу» в семейном споре, на самом деле потерпел поражение. Мама никогда не спорила, а папа всегда делал так, как она хотела – если она действительно этого хотела. Когда в семнадцать лет мне пришлось сделаться взрослой и попытаться заменить ее, я старалась во всем поступать как она – впрочем, не всегда успешно. Мне досталось в наследство кое-что от папиной раздражительности, кое-что от маминой невозмутимости. Я стараюсь подавлять первую и развивать вторую. Но я не Джейн, я Дити.

Тут я вдруг задумалась: а надо ли мне надевать лифчик? День обещал быть жарким. Папа выходит из себя – и еще как – по самым разным поводам, но только не из-за того, что кто-то ходит голышом (возможно, что когда-то он и на этот счет показывал норов, но мама деликатно добилась своего). Я люблю ходить обнаженной и в Гнездышке обычно так и делаю, если только погода позволяет. Папа тоже не очень стесняется. Тетя Хильда у нас на правах члена семьи, мы много раз пользовались ее бассейном, и всегда без купальников – конечно, прикрываясь при необходимости.

Следовательно, оставался только один мой милый новенький супруг, но с ним как раз все было ясно: я не могла припомнить ни одного квадратного сантиметра моего обнаженного тела, который бы он не исследовал (и не оценил по достоинству). С Зебадией вообще просто, и в постели, и так. После нашего поспешного бракосочетания я немножко волновалась, не станет ли он интересоваться, когда и как я утратила девственность, но в тот момент, когда об этом мог бы зайти разговор, я начисто забыла про свои тревоги, а он, по-моему, ни о чем таком и думать не думал. Я вела себя как распутная тварь, я и была всегда распутная тварь, и ему это понравилось. Я знаю, что понравилось.

Так почему же, спрашивается, я натягиваю этот гамак для сисек, спросила я себя. Зачем?

Потому что две вещи, равные одной и той же третьей, никогда не равны друг другу. Это элементарная математика, если исходить из правильного набора аксиом. Люди – не абстрактные символы. Я могла расхаживать голой перед любым из них троих, но не перед всеми сразу.

Я поежилась от неприятного опасения: как бы папа и тетя Хильда не помешали моему медовому месяцу. Но тут же одернула себя: ведь у них тоже медовый месяц, и это еще неизвестно, кто кому больше помешает. Ну и прекрасно, решила я, все устроится.

Я в последний раз посмотрелась в зеркало и пришла к выводу, что мой узенький бюстгальтер, как хорошее вечернее платье, делает меня более обнаженной, чем если бы я была совсем без ничего. Мои сосочки набухли; я расплылась в довольной улыбке и показала им язык. Они остались вздернутыми. Я была счастлива.

Вернувшись на цыпочках в спальню, я вдруг обратила внимание на одежду Зебадии. Удобно ли будет Зебадии явиться на завтрак в вечернем костюме? Ну-ка, Дити, подумай как следует: ты ведь теперь жена. Есть ли где-нибудь поблизости папины вещи? Где-нибудь в таком месте, чтобы можно было их взять, никого не разбудив?