Шестая колонна. Там, за гранью. Утраченное наследие - Роберт Хайнлайн Страница 10

– Майор! Майор Ардмор! Это я, Томас.

– Стойте и не двигайтесь! Оба!

– Все в порядке, майор. Он американец. Я за него ручаюсь.

– Возможно. – Голос, звучавший из динамика, оставался угрюмым и подозрительным. – Но все равно – разденьтесь догола. Оба.

Они разделись. Томас в досаде кусал губы, Митсуи весь дрожал от волнения. Он ничего не понимал и решил, что попал в западню.

– Теперь медленно повернитесь кругом, я вас осмотрю, – приказал голос.

Убедившись, что оружия при них нет, Ардмор велел обоим стоять неподвижно, а сам по внутреннему телефону вызвал Грэхема:

– Грэхем!

– Да, сэр.

– Немедленно явиться в караульную.

– Но, майор, я сейчас не могу. Обед должен быть готов через…

– Черт с ним, с обедом! Быстро сюда!

Когда Грэхем явился, Ардмор показал ему на экран и объяснил, что происходит.

– Идите к ним. Обоим – руки за спину и сразу наденьте наручники. Сначала азиату. Пусть сам приблизится к вам – и смотрите в оба. Если попытается на вас наброситься, мне, возможно, придется прикончить и вас заодно. – Не нравится мне все это, майор, – возразил Грэхем. – Ведь Томас свой, он не сделал ничего такого.

– Ну конечно, солдат, я прекрасно знаю, что он свой. Но он может быть под наркотиком или, скажем, запуган. Может быть, это что-то вроде троянского коня. Так что идите и делайте, что приказано.

Пока Грэхем осторожно выполнял не слишком приятное поручение – вполне заслужив тем самым награду, потому что, наделенный живым воображением художника, ярко и наглядно представлял себе возможную опасность и вынужден был собрать все свое мужество, – Ардмор позвонил Бруксу.

– Доктор, вы не можете сейчас прервать свою работу?

– Пожалуй, могу. Да, вполне. Что от меня требуется?

– Зайдите ко мне в кабинет. Томас вернулся. Я хочу знать, не находится ли он под действием наркотиков.

– Но я ведь не врач…

– Знаю, только никого более подходящего у нас нет.

– Хорошо, сэр.

Доктор Брукс заглянул Томасу в зрачки, проверил его коленный рефлекс, посчитал пульс.

– Я бы сказал, что он совершенно нормален, только очень устал и волнуется. Разумеется, это не полноценный диагноз. Если бы у меня было время…

– Спасибо, пока этого достаточно. Томас, я надеюсь, вы не обидитесь на меня за то, что мы подержим вас взаперти, пока будем беседовать с вашим приятелем-азиатом? – Конечно, не обижусь, майор, – ответил Томас, криво улыбнувшись. – Вы ведь все равно это сделаете.

Когда Брукс ввел шприц в вену Фрэнку Митсуи, тот вздрогнул и весь покрылся потом, но руку не отдернул. Вскоре средство подействовало: действия Фрэнка уже не подчинялись его сознанию, а речевые центры мозга освободились от контроля коры. Лицо его расслабилось, на нем появилось умиротворенное выражение.

Но оно исчезло несколько минут спустя, когда начался допрос. Не смогли сохранить спокойствие и те, кто его допрашивал. Неприкрашенная, жестокая правда, звучавшая в его словах, никого не оставила бы равнодушным. Глубокие морщины пролегли на лице Ардмора. О чем бы ни спрашивали этого несчастного маленького человека, он постоянно возвращался к рассказу о своих убитых детях и разоренном доме. В конце концов Ардмор не выдержал:

– Дайте ему противоядие, доктор. Я больше не могу это выносить. Я узнал все, что нужно.

Когда Фрэнк окончательно пришел в себя, Ардмор торжественно пожал ему руку.

– Мы рады, что вы с нами, мистер Митсуи. Мы найдем для вас дело, которое поможет вам свести с ними счеты. Сейчас я попрошу доктора Брукса дать вам снотворное, чтобы вы проспали часов шестнадцать, а потом мы приведем вас к присяге и подумаем, каким образом вы могли бы принести нам побольше пользы.

– Я не хочу спать, мистер… майор.

– Тем не менее вы поспите. И Томас тоже, как только обо всем доложит. Больше того… – он на секунду умолк и вгляделся в бесстрастное на вид лицо Митсуи, – вы будете принимать по таблетке снотворного каждый вечер. Это приказ. Я сам буду выдавать вам таблетку, и вы будете принимать ее у меня на глазах, перед тем как лечь спать.

У военной дисциплины есть и положительные стороны. Ардмор не мог бы вынести мысли о том, как этот маленький желтокожий человек каждую ночь лежит с открытыми глазами, глядя в потолок.

Брукс и Грэхем явно хотели бы остаться и послушать рапорт Томаса, но Ардмор сделал вид, что не замечает этого, и отпустил их. Он хотел сначала вникнуть в добытую информацию сам.

– Так вот, лейтенант, я чертовски рад, что вы вернулись.

– Я тоже рад, что вернулся. Вы, кажется, сказали «лейтенант»? А я думал, теперь мне возвращается прежнее звание.

– Это почему же? Больше того, я собираюсь изобрести какой-нибудь повод и произвести в офицеры Грэхема с Широм. Нам здесь будет куда проще жить, когда все будут в одинаковом ранге. Но это между прочим. Давайте послушаем, чего вам удалось добиться. Я полагаю, теперь вам все уже ясно, и сейчас вы выложите передо мной на стол исчерпывающее решение наших проблем, перевязанное ленточкой?

– Ну навряд ли, – улыбнулся Томас и расслабился.

– Я на это и не надеялся. Но если говорить серьезно и строго между нами, мне надо бы предпринять что-нибудь эффектное, и как можно скорее. Научный персонал уже начинает на меня наседать, особенно полковник Кэлхун. Какой, к дьяволу, смысл в том, что они могут делать всякие чудеса в лаборатории, если я не сумею придумать никакого способа перевести эти чудеса на язык стратегии или тактики?

– А они в самом деле так далеко продвинулись?

– Вы удивитесь, но они вцепились в этот так называемый эффект Ледбеттера и носятся с ним, как терьер с крысой в зубах. Сейчас они могут с его помощью делать все, что угодно, кроме разве что одного – картошку чистить.

– В самом деле?

– В самом деле.

– А что, например, они могут сделать?

– Ну, скажем… – Ардмор перевел дух. – Честно говоря, не знаю, с чего начать. Уилки пытался объяснить мне все попроще, но я, признаться, понял только половину. Можно сказать так – они открыли способ управлять атомами. Нет, речь идет не о расщеплении атома, не об искусственной радиоактивности. Смотрите. Мы говорим, что существуют пространство, время и вещество, так?

– Да. Но есть еще эта идея Эйнштейна о единстве пространства и времени.

– Разумеется, о ней написано во всех школьных учебниках. Но у них это получилось на самом деле. У них выходит, что и пространство, и время, и масса, и энергия, и излучение, и тяготение – все это разные способы представлять себе нечто единое. И стоит только разобраться в том, как работает что-нибудь одно, сразу получаешь ключ ко всему остальному. Если верить Уилки, то все физики до самого последнего времени, даже после того, как появилась атомная бомба, только и делали, что всего лишь отщипывали кусочки с краю. У них были зачатки единой теории поля, но они сами в нее по-настоящему не верили и действовали так, будто все это совершенно разные вещи.