Декорации - Никита Чирков Страница 10

Соломон, поддавшись шоку, оставался скованным, позволяя только слезам стекать по лицу. Жар, страх и боль – это всё, что было доступно из чувств, разрывавшим его изнутри. Майя не помнит, как перестала кричать, возможно, это и не произошло. А он не знает, откуда у него силы не только идти самому, но вести Майю, поддерживая её за руку. Они не оглядываются, лишь идут вперед по пути, которым сюда и попали, уже одни.

– НЕТ! – срывая голос, прокричал Соломон. Майя подняла голову и, следуя его взгляду, увидела далеко впереди заслонивший всё небо черный дым. Лагерь, её лагерь, был объят огнём. Пожар, уничтожающий всю её работу, забирающий жизни её друзей и коллег, был заметен даже отсюда. Казалось, словно весь мир вокруг захлестнуло пламя, а там, где они находятся, – это последний островок жизни, центра урагана, открывающий вид на страшные события вокруг них. Связь не работала, спутники были недееспособны, помощь просить не у кого, да и никак, бежать так же некуда, как и негде укрыться, – они были одни.

Майя сделала несколько шагов вперед, игнорируя крики Соломона, пытавшегося, в свою очередь, игнорировать страшные мысли о судьбе Кристины… Она смотрела вперед, позволяя фантазии дорисовать в голове весь ужас, творившийся в Саламисе. Прямо сейчас работающие под её началом люди сгорали заживо или задыхались дымом, лишённые шанса на спасение, даже не понимая, почему это происходит с ними. Саламис, созданный как символ надежды и помощи, функционирующий, как часы, сменил статус – с «безопасной зоны» на жаровню. Всё было кончено. Казалось, если бушующий огонь доберётся до неё, то она в мгновение вспыхнет, ведь внутри уже нет ничего живого, всё умерло, осталось лишь понимание: «я это заслужила».

Майя медленно подошла к могучему дубу в паре метров от них – его листьев уже касались парящие угли, больше напоминающие светлячков – и медленно опустилась на землю, облокотившись спиной о его ствол. Находясь в центре бушующего урагана, не оставляющего вокруг ничего живого, было ясно – всё кончено. Парализующая и сжигающая, не меньше, чем огонь вокруг, боль не могла изуродовать лишь одно – идеальную жизнь, существующую в далеких мечтах, когда череда событий, ещё годы назад, разъединила её с единственным человеком, которого она любила. С тех самых пор, как она, по своему выбору, осталась одна, у нее осталась лишь мечта – непоколебимая, честная, чистая и существующая вне времени и всего мира вокруг… сказать или сделать то, что изменит финал, позволив им отпустить прошлое и отправиться в будущее… Туда, где они вдвоем, на том, прекрасном, личном для них озере, далеко от всего. Она закрыла глаза и нырнула в воспоминания, в те счастливые моменты, которым, казалось, не будет конца. Их маленький мир, где она была счастлива с ним, а он – с ней, и ничего им более не было нужно. Простая и размеренная жизнь, которую они заслуживали, преисполненная любовью и счастьем… Прямо как в её снах и она, наконец, останется в них навсегда.

Соломон оглядывался по сторонам, в панике пытаясь связать мысли и взять контроль над эмоциями, игнорируя страшные образы, с болью врывающиеся в его ум при мысли о Кристине… Но вдруг он заметил, как Майя сидит на земле, опершись спиной о ствол дуба. Между ними было метров десять, которые он преодолел под шум падающих деревьев в окружающем лесу, из которого они пришли. Он надеялся, что у неё есть решение или какое-либо представление о том, что им делать дальше, как им быть, ведь сам он был на краю панической атаки, но увидел лишь устремленный вдаль взгляд, уставший и безжизненный. Сев перед ней на коленях, он что-то говорил, пытался выйти на контакт, почти кричал и готов был схватить ее за плечи, пытаясь привести в чувства, как внезапно для себя вспомнил и в ту же секунду понял, тот странный хлопающий звук, когда они оставили старика… Это был не огонь, не что-то в лесу и уж точно не прихоти фантазии, всё было так же просто, как и страшно… Старик, тот самый, прямо перед собственной смертью, решил забрать ещё одну жизнь… Будто бы не был уверен, что огонь справится…

Соломон сел рядом, обняв её и позволив облокотиться на его плечо. Майя не выходила на контакт, она была далеко, в своих снах. Соломон же, повергнутый в шок, практически потерял связь с происходящим… игнорируя постепенно надвигающийся со всех сторон огонь, он не мог оставить ее одну…

Медленное дыхание выдавало скопившуюся в нём тяжесть, и это при том, что здоровье его было в отличном состоянии – как по заверению врачей, проводивших осмотр раз в год, так и по его собственным ощущениям. В здоровом теле – здоровый дух, так решил он для себя много лет назад. И дело было не только в возрасте, куда важнее для него был контроль и выжимка всех ресурсов его организма для максимальной работоспособности как сейчас, так и в будущем. Нет, со здоровьем у Итана Майерса проблем не было. И это, неожиданно для него, стало проблемой. В той же степени, с которой он понимал и регулировал работу организма, метко и почти без погрешности реагирующего на те или иные продукты питания, лекарства и физическую нагрузку, словно это некий механизм, где он – механик, Итан с каждым днем всё больше боялся потерять контроль над разумом. Это казалось ему парадоксом: тело и ум – это единое целое, но работа их, как показывает его личная практика, не позволяет держать темп работы в тандеме. Что ещё более забавно, как ему казалось, и от чего даже возникала некая усмешка над самим собой, так это то, что он, Итан Майерс, потратил годы на то, чтобы понять, как устроена работа ума и непосредственно человеческого мозга. Но ему так и не удалось найти путь к повышению собственного интеллекта, во всяком случае, без механического вмешательства. А ведь именно подобная практика – печально известная история с чиппированием – в итоге, и привела его в эту точку времени и пространства.

– Вы выглядите расстроенным, Итан, – произнёс мягкий женский голос, от чего не сразу, но он среагировал, подняв глаза, вернувшийся из глубочайших размышлений.

– Я это знаю, – тяжелым голосом произнес он, размышляя как бы вслух, – но куда важнее то, что на самом деле это – не важно… Так же не важно, как и всё то, что мы представляем собой в жизни до тех пор, пока кто-то этого не заметит, а чаще всего это происходит тогда, когда уже поздно что-то менять…

– Вы считаете, что люди были несправедливы к вам и вашей работе, Итан?

– Смотря, что считать справедливостью.

– Определение справедливости крайне обширное, даже имея два основных типа уравнительная и распределительная…

– Но разве это практично? – Немного несдержанно вырвалось у Итана, явно нежелающего слушать факты, – когда человек что-то делает, за этим стоит мотив, некая цель, которая определяет его место в окружении, и многие, крайне многие, следуют примитивному желанию доказать свою значимость, даже не думая, справедливо ли будет то или иное действие по отношению к другим людям. Каждый думает лишь о себе, таков удел человека и, как бы образовательная система ни развивала ответственность и дисциплину, всё равно, мы реагируем на обстоятельства, а не занимается структурированием перспективы!

– В вашем голосе много гнева и разочарования, Итан. Что же вызвало это у вас?