Двухсотлетний человек - Айзек Азимов Страница 10

— Я, — ответил Эндрю.

Магдеску смерил его взглядом, а затем сказал:

— Это означает кардинальную переделку вашего тела, к тому же чисто экспериментальную, поскольку ничего похожего еще никогда не делалось. Я решительно против. Оставайтесь таким же, как сейчас.

Лицо Эндрю мало что выражало, но в его голосе ясно прозвучало нетерпение.

— Доктор Магдеску, вы упустили главное. У вас нет выбора: вы должны согласиться на мою просьбу. Если подобные приспособления могут быть встроены в мое тело, значит, они подходят и для людей. Тенденция продления человеческой жизни с помощью искусственных органов получает все большее развитие. А органов лучше тех, которые я создал и продолжаю создавать, нет. Я запатентовал их через посредство фирмы «Фейнголд и Чарни». Мы вполне можем организовать собственное предприятие и наладить выпуск таких искусственных частей человеческого тела, какие позволят впоследствии создавать людей со свойствами роботов. И ваша фирма может очень пострадать.

Если же вы прооперируете меня теперь же и обязуетесь делать то же в будущем при сходных обстоятельствах, вы получите разрешение пользоваться патентами, контролировать технологию и снабжение людей искусственными частями тела. Разумеется, разрешение это будет дано только после успешного завершения первой операции, когда пройдет достаточно времени, чтобы убедиться в ее успешности, — Эндрю практически не испытывал никакого воздействия Первого Закона, пока ставил такие жесткие условия человеку. Но, логически рассуждая, он научился приходить к выводу, что видимая жестокость в конечном счете оборачивается добротой.

Магдеску ошеломленно смотрел на него.

— Такое решение лежит вне моей компетенции. Решать должен совет директоров, а это потребует времени.

— Я могу подождать, — ответил Эндрю. — Но в разумных пределах.

Он с удовлетворением подумал, что даже Пол не сумел бы проделать все это лучше.

Ждать пришлось в разумных пределах, и операция прошла успешно. Магдеску сказал:

— Я был против операции, Эндрю, но совсем по иным причинам, чем вы, вероятно, думаете. Я бы ни секунды не возражал против этого эксперимента, проводись он на ком-нибудь еще. Но вашим позитронным мозгом я рисковать никак не хочу. Теперь, когда позитронные связи у вас взаимодействуют с искусственными нервными связями, спасти мозг, если что-то случится с телом, может оказаться затруднительно.

— Я полностью доверяю квалификации сотрудников «Ю. С. Роботс», — сказал Эндрю. — И теперь я могу есть.

— Запивая глоточком оливкового масла. Это потребует периодической очистки камеры внутреннего сгорания, как мы вам уже объяснили. Не слишком, боюсь, приятная необходимость.

— Пожалуй, так, если бы я не продолжал работать в том же направлении. Самоочищение вполне возможно. Собственно говоря, я занимаюсь приспособлением для выделения несгораемых фракций твердой пищи — неудобоваримой, так сказать.

— Но тогда вам понадобится задний проход.

— Его эквивалент.

— И что еще, Эндрю?

— Все остальное.

— И половые органы?

— В той мере, в какой они отвечают моему плану. Мое тело — холст, на котором я намерен нарисовать…

Магдеску подождал конца фразы, но Эндрю молчал, и он договорил сам:

— Человека?

— Там увидим, — ответил Эндрю.

— Жалкая цель, Эндрю, — сказал Магдеску. — Вы лучше, чем человек. И с тех пор, как предпочли органику, только портите себя.

— Мой мозг не пострадал.

— Да. Не стану отрицать. Однако, Эндрю, революционный сдвиг в применении искусственных органов, ставший возможным благодаря вашим патентам, неразрывно связан с вашей фамилией. Вас признали изобретателем и почитают — такого, каков вы есть. Так для чего же и дальше играть со своим телом?

Эндрю промолчал.

А в почете недостатка не было. Он дал согласие стать членом нескольких ученых обществ, включая и общество, посвятившее себя развитию новой созданной им науки — той, которую он назвал робобиологией, только теперь ее называли протезологией — наукой об органических протезах.

В стопятидесятилетнюю годовщину его создания «Ю. С. Роботс» устроила юбилейный банкет в его честь. Если Эндрю усмотрел в этом какую-то иронию, то скрыл ее.

Председательствовал Элвин Магдеску, покинувший ради этого знаменательного случая свое пенсионное уединение. Ему самому уже исполнилось девяносто четыре года, и жив он был только благодаря органическим протезам, заменившим, в частности, печень и почки. Банкет достиг кульминации, когда Магдеску после краткого эмоционального спича поднял бокал за «Полуторастолетнего Робота».

Эндрю усовершенствовал строение своего лица так, что теперь оно могло выражать широкий спектр эмоций, но на протяжении всей торжественной церемонии оно хранило торжественную невозмутимость. Оказаться полутора столетним роботом ему не понравилось.

Из-за протезологии Эндрю в конце концов покинул Землю. За десятилетия, протекшие после юбилейного банкета, Луна стала походить на Землю даже больше самой Земли — только сила тяготения была меньше — и ее подземные города насчитывали внушительное количество обитателей.

Органические протезы следовало приспособить к меньшему тяготению, и Эндрю провел на Луне пять лет, консультируя местных протезологов. В свободное от работы время он прохаживался среди местных роботов, которые все до единого оказывали ему уважение, положенное человеку.

Он вернулся на Землю, которая, по сравнению с Луной, казалась тихим захолустьем, и посетил контору «Фейнголд и Чарни», чтобы сообщить о своем приезде. Очередной глава фирмы, Саймон ДеЛонг, увидев его, очень удивился.

— Нам сообщили о вашем возвращении, Эндрю, — сказал он (чуть было не назван его «мистер Мартин»), — но мы ждали вас не раньше следующей недели.

— У меня иссякло терпение, — коротко ответил Эндрю, торопясь перейти к делу. — На Луне, Саймон, я руководил исследовательской лабораторией с двадцатью сотрудниками-людьми. Я отдавал распоряжения, которые выполнялись безоговорочно. Лунные роботы держались со мной, как с человеком. Так почему же я не человек?

Взгляд ДеЛонга стал настороженным.

— Дорогой Эндрю, вы же сами только что сказали, что и роботы, и люди обходились с вами, как с человеком. Следовательно, де факто вы человек.

— Быть человеком де факто мне мало. Я хочу не только, чтобы со мной обходились как с человеком, но чтобы таким меня признавал закон. Я хочу быть человеком де юре.

— Это совсем другой вопрос, — сказал ДеЛонг. — Здесь мы сталкиваемся с человеческими предрассудками и с несомненным фактом, что вы не человек, как бы вам ни хотелось быть человеком.