Эргоном: Час ассасина - Михаил Ежов Страница 10

—Ачто сритуалом?— спросил я.— Тынезанималась им?

—Немного. Сделал запрос вотделе, инашлось довольно много описаний обрядов, похожих натот, что мызастали. Однако мыведь его прервали. И, судя повсему, всамом начале. Твари только готовились что-то сделать. Если бмыпришли попозже, наверное, было быбольше признаков конкретного ритуала.

—Ядумал обэтом. Однако какого типа ритуал намечался, можно сказать? Хотя быпримерно?

—Предположительно— жертвоприношение.

—Кому?

София пожала плечами.

—Без понятия. Наши специалисты тщательно обследовали место, однако обнаружили всего несколько символов. Хочешь взглянуть? Уменя ссобой фотографии.

—Янеразбираюсь вритуалах, нодавай.

—Отодвинь чашку.

Девушка разложила передо мной четыре снимка, накоторых были запечатлены выведенные кровью узоры— довольно искусно, как нистранно, учитывая, кто ихнаносил.

—Вот этот был наполу,— комментировала София.— Аэти два салтаря. Состола, тоесть. Обнаружились под трупами, когда ихубрали. Последний нашёлся настене.

—Странные символы. Напоминают арабскую вязь.

Голицына кивнула.

—Она иесть. Вот это означает «Иблис», имя высшего джинна, мятежного духа, свергнутого снебес загордыню. Напоминает Сатану, да?

Якивнул.

—Аостальные знаки?

—«Дитя»,— указал наследующее фото девушка.— «Становление» или «трансформация». Сложный, многозначный символ. Вне контекста трудно дать точное толкование. Последний знак— «оборотень». Это самое странное, потому что твари, которых мыубили, оборотнями точно небыли. Этот вид нежити хорошо изучен, иошибка исключена.

Ясмотрел наразложенные передо мной снимки ичувствовал что-то вроде наития. Изящная вязь вызывала ассоциации.

—София, акак читается последний символ?

—Без понятия. Унас нет знатоков арабского. Переводы сделаны пословарю. Ачто?

—Датак… Ателюди, которых убили иксы, они были семейными? Жили сродственниками?

Девушка прищурилась, глядя наменя.

—Коль, утебя какая-то конкретная мысль?

—Пока неуверен. Надо быпроверить биографии жертв. Сможешь?

—Нескажешь, что замысль?

—Придержу. Навремя.

Девушка нестала настаивать. Собрала фотографии, убрала изалпом допила остывший капучино.

—Значит, считаешь, надо узнать, были лиубитые одиноки, икак читается «оборотень»? Странное сочетание, но… если утебя есть конкретное подозрение, топроверим. Идём. Ядумаю, вуниверситете найдётся кто-нибудь, владеющий арабским. Начнём сэтого. Апотом явернусь вотдел иозадачу наших, чтобы проверили биографии убитых.

—Конечно, только сначала расплатимся.

Яподнял руку, привлекая внимание официантки.

Университет располагался вБелом городе, поскольку здание относилось кисторическому центру Камнегорска. Шестиэтажное, серое, сготическими стрельчатыми окнами иобилием лепнины, оно стояло чуть отдельно отостальных построек, плотно лепившихся наулице. Небольшая территория вокруг была обнесена чугунной оградой спиками. Ворота оказались распахнуты настежь. Повсюду ошивались студенты.

Мыпрошли поалле, сдвух сторон уставленной гранитными бюстами деятелей науки. Некоторых ядаже узнал. Вхолле пришлось задержаться, чтобы объяснить консьержу, что нам нужно.

—Справьтесь вканцелярии, где кафедра иностранных языков,— выслушав нас, посоветовал служитель, седой, как лунь, вочках сбифокальными стёклами. Перед ним лежал сборник кроссвордов, которые онразгадывал, пока мынеявились инеотвлекли его.— Иначе заплутаете. Внашем здании сам чёрт ногу сломит.

Ксчастью, мыпослушались его совета. Несмотря наточные инструкции, полученные вканцелярии отсекретаря декана, пришлось побродить покоридорам, закуткам илестничным переходам, ибо планировка университета представляла настоящий лабиринт. Мыдаже пару раз обращались запомощью кстудентам. Наконец, добрались доряда дверей, закоторыми находились кафедры. Накаждой имелась табличка, имышли покоридору, пока ненашли нужную. Япостучал.

—Да-да!— глухо донеслось из-за двери.— Входите!

Язаглянул внутрь иувидел полную, густо накрашенную женщину лет пятидесяти, заполнявшую толстую потрёпанную тетрадь сразлинованными страницами.

—Добрый день,— мывошли.— Позвольте представиться: барон Николай Скуратов. Моя спутница— София Голицына.

Незнаю, что произвело надаму большее впечатление, ноона растерянно уставилась нанас, азатем резко встала. Наеёкруглом лице неуверенно расплылась робкая улыбка.

—Здравствуйте! Добро… э-э… Чем могу помочь?

—Это ведь кафедра иностранных языков?— спросил я, хотя отлично знал, что да, ибо всё было указано натабличке. Поэтому мысюда ипостучались. Ноявидел, что дама врастерянности, итребуется хоть какая-то подводка, чтобы она пришла всебя.— Нам требуется консультация.

—Эм… Да, конечно. А… покакому вопросу?

—Есть увас специалисты поарабскому языку?

—Разумеется,— женщина взяла себя вруки идаже кивнула.— Целых двое. Профессор Никаноров, правда, сейчас налекции, освободится только через…— она быстро взглянула начасы,— сорок минут. Ноздесь есть его аспирант. Хотите сним поговорить? Возможно, онсможет вам помочь.

—Что ж, почему быинет. Мыведь всегда, если понадобится, можем дождаться профессора.

—Конечно. Явас провожу. Сюда,— выйдя из-за стола, дама открыла дверь всмежную комнату.— Егор Митрич! Квам наконсультацию пришли!— крикнула она, непереступая порога.— Примите, пожалуйста!

—Кто там⁈— донёсся резкий молодой голос.— Студенты⁈

—Нет. Выйдите сами посмотрите.

—Чёрт! Ну, хорошо, пусть заходят. Ясейчас, одну минуту…

—Прошу,— кивнула нам женщина, посторонившись, чтобы дать пройти.— Егор Митрич работает над диссертацией инелюбит, когда его отвлекает. Новообще, онславный.

Как только мыоказались взаваленной книгами комнате смножеством стеллажей, она затворила дверь.

—Ясейчас!— раздался откуда-то из-за полок голос аспиранта.— Садитесь пока! Ябуду через минуту. Чёрт, дакуда жзапропастилась эта проклятая рукопись⁈

Послышался грохот падающих напол книг. Кажется, аспирант уронил неменьше стопки. Донас донеслась приглушённая ругань. Мой чуткий слух выхватил пару изобретательных ицветастых оборотов. Вот, что значит— учёный человек. Ковсему подходит основательно.

Спустя минуту кнам вышел невысокий парень лет двадцати семи. Под мышкой ондержал деревянный тубус, покрытый выцветшей отвремени акварельной росписью. Поправив рыжую чёлку, аспирант коснулся очков машинальным движением, продиктованным больше привычкой, чем необходимостью, окинул нас быстрым взглядом и, чуть подумав, поклонился.